Холодные берега
К списку книг
привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.
-- И все-таки... -- начала Хелен.
-- Пойдем, Маркус!
Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча
помогла ему, спросила, не глядя на летунью:
-- Нам прийти утром?
-- Да. В шесть.
-- Маркус не выспится.
-- Зато голову сбережет. Не стоит тянуть.
-- Мы придем в половине седьмого, -- решила Луиза. И, взяв Марка за
руку, потянула к двери.
-- Семени помельче! -- посоветовал я мальчику, когда тот на миг
обернулся. -- И глаза потупь.
Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный
вой:
-- Старая дура... сумасшедшая святоша... наивный щенок...
Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее
останавливать, пусть сбросит пары.
-- Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой,
провалился... Вот ведь... урвала свой шанс, зараза!
-- О чем ты? -- спросил я, продолжая держаться на безопасном
расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
-- Дай чего-нибудь выпить, Иль...
-- Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу...
-- Коньяк! -- велела летунья.
Я позвонил, через минуту пришел заспанный, но любопытный слуга. Едва
заметно покосился на растрепанную, красную Хелен, выслушал заказ, и
удалился.
-- Подумал, что мы тут с монашками оргию устроили, -- предположил я.
-- Да пусть хоть что подумает... в Миракулюсе затейников много.
Когда слуга принес маленькую бутылку "Реми", я разлил коньяк по
бокалам и решился спросить:
-- Откуда ты знаешь эту монашку?
-- Мир тесен, Ильмар... -- Хелен покачала головой. -- Да и знаю-то я
ее... чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в религию с
головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
-- Маркус... нет, словно знал, к кому за помощью идти...
-- Почему?
-- Ну, Иль, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они
рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой
Владетеля стать...
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса, и кивнул.
-- Или в науках прославится, воинским делом овладеть...
-- Ты ведь тоже из таких, -- сказал я.
-- Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра
приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется, да
сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот, баронесса Луиза Миллер --
из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену боготворил.
Она, стерва, из него все соки выпила. Устраивала приемы, разъезжала по
всей Державе, в Дом стала вхожа... а тот чуть ли не сам киркой на
рудниках махал, да плетью из крестьян последнее вытрясал, лишь бы ее
аппетиты удовлетворить. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет,
в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла
строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую
девицу...
Ага. Вот оно что, летунья.
-- С мамашей Маркуса, кстати, была знакома... явно хотела через
красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец
разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось -- внезапно
набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли -- все подарила
Преемнику, на богоугодные дела. На самом-то деле все и так было в
долгах, перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не
оставалось. Но в награду за такое дело получила Луиза Миллер сан, и была
отправлена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный
курорт был, но все-таки местечко приятное.
-- Все-таки она своего добилась, -- сказал я.
-- Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как
Сестра при Искупителе, наверняка уже все параллели провела... -- Хелен
мрачно усмехнулась. -- Ильмар... скажи... е