Холодные берега
К списку книг
у
перебить -- это невозможная удача нужна.
А вот с линкора били серьезнее.
Полыхали по бортам вспышки -- в нас стреляли из скорострельных
пулевиков. Расстояние еще было велико, но неумолимо сокращалось, а когда
в воздухе сразу тысячи пуль -- хоть одна да отыщет цель.
Неужели матросы на линкоре обучены планёры сбивать?
-- Сворачивай! -- закричал я. -- Хелен!
Но летунью больше волновал стонущий от напряжения планёр, чем
какая-то там стрельба. Покачивание планёра -- будто Хелен выбирает
курс... Она рванула рычажок, знакомый мне еще по прежней машине.
Вот только раньше толкачи отцеплялись уже пустыми, гаснущими. А
сейчас они были в самом разгаре работы.
Две дымные струи ушли из под крыльев. Бочонки толкачей, освобожденные
от необходимости тащить планёр, мигом ушли вперед. И не беспорядочно
кувыркаясь -- видно, узкие ребра-крылышки придали им устойчивость. По
ровной дуге они мчались к линкору.
Оставшаяся пара толкачей несла нас вперед. В скорости мы будто и не
потеряли, видно сказалось уменьшение веса.
Хелен вдруг издала воинственный клич. Меня пробрал мороз. Это был не
просто выкрик, а какая-то заунывная, безумная, боевая песня...
-- Планёрной атаки недолог век,
Ведь крылья нам Бог не дал,
И падаем с неба, в песок и снег,
На вражьих мечей металл...
Луиза издала слабый писк -- то ли протестуя против богохульства, то
ли просто в ужасе.
А умчавшиеся толкачи с роковой неизбежностью приближались к кораблю.
Я вдруг понял, что Хелен не просто убегает. Она атакует! Державный
линкор! Да что мои грехи перед властями -- Ночная Ведьма, считай,
подняла мятеж!
Повешенье.
Или четвертование.
Без всяких сомнений!
Один толкач пронесся в паутине мачт и снастей, будь у линкора паруса
подняты -- точно бы вспыхнули. А так -- попусту канул за борт, уткнулся
в воду и исчез.
Второй толкач насмешливая рука случая направила точнее. Дымящаяся
труба ударила в палубу, рядом с исполинской оружейной башней, откуда шла
беспрерывная пальба. Вспыхнуло пламя, повалил дым. Конечно, урона
серьезного горючая смесь из расколовшегося толкача не нанесла, это же не
боевая ракета. Но все-таки палубу затянуло дымом.
А это было самое главное, потому что нам все равно предстояло
пролететь над кораблем, и там никто пуль жалеть не станет...
-- Для неба придумал Бог синий цвет,
Но тут он промашку дал.
Багровым и черным затмило рассвет,
Когда мой планёр взлетал...
Хелен пела не очень-то музыкально, но зато от души, громко, ничуть не
стыдясь натыканных в песне кощунств. Наверное, мы бы услышали еще много
вариаций на тему, что Бог дал, а чего не дал, но тут Луиза издала тонкий
визг, и летунья осеклась. Видимо, поняла, что монахиня способно
вцепиться ей в волосы, что никак не будет способствовать полету.
-- Ильмар! Маркус очнулся?
Я посмотрел вниз, встретился глазами с мальчишкой.
-- Да, ожил...
-- Я в порядке, -- сипло подтвердил Марк. Простыл он, что ли, от
Холода?
-- На линкоре выдвигают катапульты. Хотят запустить свои планёры. Это
конец. Или попробуют сбить, или проследят, куда летим.
Хелен сейчас разговаривала фразами, короткими, будто удар кнута. Я
понимал -- ей овладело боевое безумие, она близка к состоянию берсерка.
Еще миг -- закусит штурвал, и вообще говорить перестанет...
-- Надо помешать. Бомб у нас нет. Надо замусорить палубу. Слышишь?
-- Да, -- Марк привстал, и даже от этого легкого движения планёр
закачало, как лодку в шквал. -- Что я могу? -- на самое ухо крикнул он
Хелен.
-- У тебя на Слове тонны три стекла и железа!
Марк посмотрел на меня круглыми глазами. Я, честно говоря, тоже
решил, что летунья сходит с ума.
-- Пройдем над палубой. Низко. Крикну, когда сбрасывать.
-- Я же в кабине! Я не могу сейчас Слово говорить