Холодные берега
К списку книг
миг. Потом рванула один из рычагов. Планёр
дернулся, рев мигом стих, и я увидел в окно, как падает, кувыркаясь,
дымящийся цилиндр. Вот была здоровая длинная труба, вот он превратился в
карандаш, а вот уже точка несется к волнам, рассыпая искры и оставляя
дымную полосу.
Мне снова стало жутко. Я ощутил высоту.
-- Только не паникуй! -- Марк говорил слишком громко, еще не оценив
наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня -- и это помогло.
Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?
Нет.
Решимости хватило на минуту, в течении которой я разглядывал
светлеющее небо, оранжевую полосу восхода и убеждал себя в надежности
планёра. Потом я почувствовал, как он клюет носом, словно лодка на
крутой волне. Хелен впереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло,
то проваливались в бездонную яму. Море и небо мелькали в окнах, будто
решили шутки ради местами сменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь
желудок безнадежно пуст. Я вцепился в спинку переднего кресла и тонкое
дерево затрещало.
-- Утихомирь его! -- бросила Хелен. -- Быстро!
-- Вниз, ведьма! -- завопил я. -- Са... сажай... я... убью!
Марк впился в меня, попытался придавить к креслу. Какой там... я
толкнул его так, что мальчишка спиной уперся в матерчатый потолок.
Дрожащая под напором ветра ткань захрустела, разрываясь. Марк дико
закричал.
Это меня отрезвило. Не то, чтобы страх совсем пропал, но на миг я о
нем забыл. Глаза у Марка от ужаса стали круглыми, пальцы закаменели на
моих плечах. Я рывков прижал его к себе, обнял. Холодный ветер хлестал
по лицу, врываясь в кабину.
-- Поворачиваю к острову, -- сказала Хелен. -- Сейчас сядем.
Марк ничего не ответил -- краткий миг, когда он торчал из планёра
спиной наружу, убил все его мужество. Поэтому я выдернул из-за пояса нож
и коснулся шеи летуньи.
-- Мы летим к материку. Слышишь?
Планёр по-прежнему дергался в стороны. Хелен молчала.
-- И хватит пугать, -- добавил я. -- Да, мне страшно! Только вбей в
свою красивую головку -- на остров я не вернусь. Прирежу тебя, если
обратно повернешь. Ясно?
Теперь планёр летел ровно. Неуловимыми движениями рук Хелен
направляла его на верный курс. И высоту мы перестали терять, опять
поползли вверх, в полной тишине, и это было страшно, но в то же время
прекрасно. Лишь ветер хлестал в прорванную обшивку.
-- Спрячь кинжал, -- сказал я Марку. Тот взял нож и убрал в Холод --
без единого слова, как во сне, еще не отошел от страха. Что-то я
побаиваться стал оружия в своих руках -- тем более в такой ненадежной
штуке, как планёр. От ветра слезились глаза, Хелен тревожно оглядывалась
на прореху.
-- Есть у тебя иголка с ниткой? -- спросил я ее.
-- Под креслом, -- быстро ответила летунья. -- Аккуратно шей.
Я похлопал Марка по щеке -- он слабо улыбнулся, приходя в себя.
Пробормотал:
-- Спасибо.
-- За что спасибо, дурачок, я же сам тебя чуть не выпихнул...
-- За то, что опомнился.
Пошарив под креслом, я и впрямь нашел -- порезанным день назад
пальцем, не везет же ему, -- воткнутую в чехольчик сиденья кривую
парусную иглу с вдетой нитью. Вовремя -- материя медленно расползалась
под напором ветра. Марк забрал у меня иглу и стал неумело стягивать
прореху. Над кабиной ткань лаком не покрыта, но все равно проколоть
трудно.
-- Края крепи, -- посоветовал я. -- Вначале края, потом все зашьем.
Небо светлело. Мы летели навстречу восходу, планёр больше не трясся,
а будто по невидимым волнам скользил. Я покосился налево, направо, вверх
глянул. Небо самое обычное, словно и не летим, ничуть ближе не стало.
Вроде бы я окончательно опомнился. Страх сжался в груди, затаился,
давил на сердце, но все-таки не превращался в панику. Марк терпеливо
трудился, прореха уже была почти затянута.