Холодные берега
К списку книг
азался паренек, сам ничего не рассказывал, а расспросы я первым делом
пресек -- не положено!
Может проглотил железяку загодя? Нет, не мог, первые три дня я глаз
не спускал с параши, все следил, не роется ли кто в своем дерьме.
Значит и впрямь -- Сестра удачу послала.
Кто-то вскрикнул сквозь сон, может шахту представил, может свои же
делишки вспомнил, и звяканье надо мной стихло. Ничего, дружок, ничего.
Теперь дождусь.
...И все-таки -- как он пронес с собой железо?
Порода -- вот что меня должно было насторожить. Чувствовалась в
мальчишке порода, лицо тонкое, черты правильные, взгляд упрямый,
твердый. Такие по базарам не промышляют. Чей-то незаконный сынок,
наверное. Кто-то его на каторгу отправил, а кто-то и помог. Дал на
карман Шутнику, тот и забыл про уставы, пронес отмычку, вложил мальчишке
в руку.
Только так, а не иначе.
Тишина давно уже устоялась, а пацан все таился. Наконец -- скрипнуло
железо. И в тот же миг я соскочил с койки, беззвучно, цепь рукой
зажимая, чтоб не гремела.
Но мальчишка услышал. Дернулся, но поздно -- схватил я его за руку,
лежащую на замке, прижал, прошептал вполголоса:
-- Тихо, дурак!
Он замер.
А мои пальцы разжали ладонь, проверили -- ничего.
Я осторожно выпустил цепь, и уже двумя руками провел по узкой койке,
все надеясь, что пальцы почувствуют холод металла.
Ничего!
Я ощупал замок, обыскал нары -- и под мальчишкой пошарил рукой, и
вокруг, потом его самого ощупал -- спал он, как все, в одежде, и мог,
чем черт не шутит, спрятать отмычку в карман или за пазуху.
Пусто.
-- Что вы делаете! -- тихо возмутился мальчишка. И вот это он сделал
зря. Если бы за собой не чувствовал вины, и заподозрил плохое, то стал
бы сейчас кричать. Раз таится...
-- Уберите лапы! Я кричать буду!
Поздно, поздно. Сообразил, что неправильно себя ведет, но поздно... Я
стоял, держа мальчика за руки и лихорадочно соображая. Он пока не
дергался, ждал.
И вот когда я почти уж уверился, что перетрусивший пацан сглотнул
отмычку, и ничего теперь не поделать -- не вспарывать же ему живот, как
волку из сказки, и не сажать на парашу -- утром к островам подойдем,
ничего он уже не высидит... -- тут-то Сестра-Покровительница вновь на
меня посмотрела. Головой покачала, глядя как я, недотепа, в руках ответ
держу, а ничего не понимаю, вздохнула, да и послала просветление.
Я от волнения руки мальчишке сдавил. Потом перехватывать начал --
правой рукой его левую взял, левой правую, и наоборот. Мальчишка молчал
-- видно все понял.
-- Не будешь ты кричать дружок, -- прошептал я. -- Никак не будешь.
Даже если пальцы тебе сломаю, промолчишь. Только ты не бойся, малыш, все
теперь путем, мы теперь друзья лучшие...
Правая ладонь у пацана была холодной! Просто ледяной! Вот и весь
ответ.
-- А сделаем мы вот что, -- шептал я, лихорадочно вспоминая, как
мальчишку зовут. В первый день он назвался, но не до того было, порядок
пришлось в трюме ставить, а потом все его только пацаном и окликали. --
А сделаем мы, Марк, вот что -- сядем рядышком и поговорим. Тихонько и
по-дружески...
-- Не о чем мне с вами говорить! -- огрызнулся Марк, когда я сгреб
его с полки, и опустил на свою, нижнюю. Вокруг все тихо оставалось, а
если кто и услышал, то подумал, верно, худое. Пускай думают, мне с ними
за вагонеткой не идти. Теперь я уверен!
-- Есть о чем, Марк, -- прошептал я мальчишке на ухо. -- Есть. Ты
Слово знаешь!
Он чуть дернулся, но я держал крепко.
-- Нет, ты не спеши, -- продолжал уговаривать я пацана. -- Подумай.
Ты вторую ночь замок ковыряешь, ничего сделать не можешь. А завтра --
порт. А потом -- рудник. Там с тебя цепи и так снимут, не думай. Из
рудника выход один, и замков там нет -- там стражники караулят. Я знаю,
я бывал. Так что