Холодные берега
К списку книг
услужить.
Одевался господин Нико как самодовольный дурак. Это в жизни помогает,
когда тебя дураком считают.
-- Воды, -- буркнул Нико. Потом, без всякого перехода, ко мне
повернулся: -- Дурак.
Надо же, словно мысли прочитал.
-- Почему же?
-- Дурак, что сюда пришел. Неужели читать разучился? Я специально у
дверей плакат вывесил... думал, поймешь.
-- Неужели сдашь меня, Нико?
Я посмотрел на старика. Ему уже за семьдесят, грузный,
неповоротливый, но голова работать только лучше стала.
-- Тысяча стальных, Ильмар.
-- А вот имя лишнее, -- заметил я. -- Что тебе тысяча, старик? Узнают
ребята, что ты меня сдал, так за год трижды больше потеряешь.
-- Ты мои деньги не считай, -- оборвал Нико. -- Ладно, я не сдам. А
слуги?
-- Много ли тут слуг осталось, что меня в лицо помнят? -- спросил я.
-- Небось за последнюю неделю всех мало-мальски ненадежных разогнал.
Я подмигнул вийнмайстеру. Он-то точно был надежным. Мастер слегка
улыбнулся, кивнул, сдвинул залихватски охотничий берет с пестрым пером.
-- Все-то ты знаешь, все-то ты вперед решил, -- Нико повздыхал еще,
глотнул минеральной из стакана, тяжело встал. Обронил: -- Как допьешь...
ко мне поднимайся. Сразу бы шел, чего старика гонял? Твоим ногам
ступеньки не помеха, а мне... эх, старость...
Нико ушел к себе, поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, где
были кабинеты для самых доверенных клиентов и его собственная берлога. Я
немного посидел, коньяк смакуя, потом оставил для мастера еще монетку,
да и двинулся следом.
Тихо было на втором этаже. Ни стонов притворных, ни свиста кожаных
плеток, ни смешков мерзких. Отдыхали все затейники, к ночи готовились.
Я стукнул легонько в дверь -- не хватало еще заряд из пулевика в
живот получить, входя без стука. Отворил.
Тут было жарко, камин так протопили, будто снег во дворе. Со стены
торчали исполинские оленьи рога, давшие когда-то название всему
ресторану. В зале такие же к стене прибиты, только эти куда более
ветвистые, красивые.
Нико сидел в громадном мягком кресле, одна седая голова над столом
торчала. Смотрел на меня задумчиво, и я почему-то понял -- в руке у Нико
и впрямь пулевик.
-- Не будешь ты стрелять, -- сказал я. -- Ты жадный, конечно, и риск
любишь. Только...
-- Что "только"?
-- Ты еще и любопытный, Нико.
Секунду старик молчал, потом закряхтел, захихикал:
-- А что еще мне остается, Ильмар? Икру ложками есть и шампанским
запивать? Меня с того пучит. Девочек молоденьких приглашать -- так ведь
раз в год если что получится... уже праздник. Деньги... с собой не
заберу. Что мне, на железный гроб копить? В деревянном теплее, знаешь
ли. Искупитель вовсе без гроба остался, и то не жалуется.
Вот такой он и был, Нико, хозяин ресторана и воровского притона,
скупщик краденого, подлец и богохульник.
Сволочь, но родная сволочь, и умная.
А мне сейчас и впрямь -- своего ума не хватало.
-- Глянь... -- брезгливо сказал Нико, кидая на стол бумажные листки.
Я подошел, склонился, глянул. Листовки маленькие, с теми же рисунками и
текстами, что на плакате. Только здесь рисунки были цветные. На цветном
Марк был вообще как живой, зато я последнее сходство утратил.
-- Раскрасили? -- полюбопытствовал я.
-- Да нет. Говорят, машину печатную сделали, что семью красками
печатает. Дорогая штука. Каждый такой листок железную монету стоит.
-- И что, их тоже на стены вешали?
-- Уважаемым людям раздавали. Капитанам на корабли. Офицерам, а те
солдатам показывали. А кое-где и на стенах... в людных местах, чтоб не
сорвали. Только все равно посрывали, висит теперь твоя морда в бедняцких
домах, интерьер облагораживает.
Я еще раз глянул на свой цветной портрет. Взял обе листовки, спрятал
в карман.
-- Возьму на память.
-- Бери