Холодные берега
К списку книг
упустишь шанс -- не поможет и Слово!
Мальчишка притих.
-- Ну а снял бы замок? -- я тихонько засмеялся. -- Что дальше?
Думаешь я не могу свой открыть? Потрогай!
Я заставил его взяться за дужку замка, сам быстро нашарил в кармане
припасенную на крайний случай щепку -- прочную, хорошую, еле отодрал от
койки, -- и провернул механизм. Замок тихонько щелкнул, отпираясь.
-- Понял?
-- Почему тогда...
-- Почему я здесь? А куда мне податься? Положим, с засовом тоже
справлюсь, не велик труд. Дальше что? За борт прыгать?
-- Шлюпка...
-- Да, да, в шлюпке за сотни миль плыть. Умница. Хочешь -- сейчас
тебя выпущу? Беги... Только железяку свою мне отдай... кстати, что там у
тебя?
Марк сделал вид, что вопроса не услышал. Или вправду задумался?
-- Тогда что делать?
-- Порта дождаться. Поведут на канате, дело обычное. Ну и... в общем,
можно уйти.
-- Как?
Мальчишка от волнения заговорил громче, и я зажал ему рот.
-- Тихо! Как -- не твоя забота. Главное, что вот тогда-то как раз
металл нужен, щепкой я только такую ерунду открыть смогу. А придется
отпирать хороший, большой замок. Быстро отпирать придется!
-- Ножом -- сможете?
-- У тебя нож? Да... наверное. Покажи!
Я сказал и прикусил язык, слишком уж резкой была просьба. И громкой.
Но Марк решился. Что-то прошептал -- одними губами, я ничего не
расслышал. И протянул мне руку.
Ладонь была холодной, словно мальчик несколько минут подержал ее на
льду. С замиранием сердца я осознал, рядом со мной и впрямь -- знающий
Слово! А вот сталь -- теплая, согретая рукой. Не зря говорят -- Слово
лишь живое морозит.
-- Осторожно, острый! -- запоздало предупредил Марк.
Зализывая палец, я ощупал нож другой рукой. Короткий и узкий
обоюдоострый кинжал. Рукоять из кости, резная. Видимо, хорошая сталь --
раз пацан не сломал острие и не зазубрил кромку лезвия, неумело
ковыряясь в замке.
-- Годится, -- сказал я. -- Дай-ка...
Конечно, он не дал. Конечно, я на это и не рассчитывал. Еще секунду я
держал лезвие, потом оно исчезло. Растворилось под пальцами, и я схватил
воздух.
-- Тебе все равно предстоит мне довериться, -- предупредил я.
-- Тогда объясните.
Выхода не было.
-- Слушай, повторять не буду. Нас поведут на канате...
Минут через десять я ему все втолковал, не забыв несколько раз
напомнить, что нож все-таки придется мне дать. Мальчишка молчал, но у
меня сложилось ощущение, что он согласен.
-- Значит -- поладили? -- спросил я для верности.
-- Да.
Правильно. Куда же ему деваться? Не дурак, понимает, что в лабиринтах
старых шахт, куда напиханы тысячи каторжников, ничего хорошего ему не
светит.
-- Утром держись рядом. Выведут, будут на канате строить -- станешь
за мной. Как придет время, я тебе дам знать.
-- Нельзя мне на Острова... -- прошептал мальчик.
-- Верно, нельзя.
-- Вы не понимаете. Мне с корабля сходить нельзя.
-- Почему?
-- Я... случайно на этап попал.
Вот оно! Старая песня. Все мы тут невинные, верные сыны Искупителя,
несчастные братья Сестры. А вокруг нас -- злодеи, душегубцы...
-- Меня должны были казнить.
Такого я никак не ожидал. Говорил пацан с убежденностью, и
сомневаться не приходилось. Только вешают-то не зря, судьи может и
сволочи, но они лучше душегуба на каторгу упекут, в рудниках ковыряться,
чем без толку веревку потратят.
Если крайностей не брать, то казнят лишь таких злодеев, которых все
равно попутчики-каторжники на части разорвут. Ну, если кто убьет
женщину, что ребенка носит -- это понятно, это сама Сестра завещала,
когда ее на костер вели. Сонного или беспомощного убить -- тоже грех
смертный. Если жертвам обычным счет за двенадцать перевалит -- и тут
дело ясное, Искупитель же сказал -- "даже дюжину кто положит, все равно
пе