Холодные берега
К списку книг
/>-- хороший коньяк.
Девушка кивнула, озарилась довольной, неподдельной улыбкой. Заказ был
хороший, дорогой, значит и ей на чай перепадет немало.
Я остался наедине с Голиафом и его убийцей.
Понимаю я тебя, ох как понимаю! Ты от сопляка Давида беды не ждал. Я
-- от мальчишки Марка. Только мне еще тяжелее, я ведь его уже другом
считал. К купцам в подмастерья собирался пристроить... дурак, дурак...
Зал постепенно наполнялся. Подходили люди, мужчины в костюмах от
хороших портных, женщины в драгоценностях. Стареющая, но еще красивая
дама в сопровождении молодого жиголо щеголяла железной цепью толщиной в
мизинец. Цепь была в благородной рже, а сверху отлакирована. То ли и
впрямь древняя, то ли нарочно водой раненая. Этого я не люблю, железо не
для того дано, чтобы на женских шейках умирать.
А вот и мой заказ поспел...
Финская закуска была блюдом дорогим, но оно того стоило. Нежная
селедочка, порезанная кусочками, лучок, ржаной хлеб, вареная в кожуре
картошка, маленькая рюмка -- стопка, как русские называют, с водкой.
Сервировалось все это на целом листе свежей газеты. В этом половина
цены и была. Есть полагалось руками, потому вместе с закуской принесли
две чаши с водой, для омовения рук до, и для споласкивания после.
Я потихоньку еду смаковал, потом рюмку опрокинул. Не коньяк, конечно.
Но пить можно. А народ все прибывал, вскоре уже и пускать в зал
перестали. Удачно я пришел. Сидишь в тепле, в окружении искусства, ешь
дорогие блюда, мимоходом газету проглядываешь. Что мне Держава, что мне
злая стража!
Подошли несколько аристократов. Им, конечно, место нашлось. Сам
хозяин появился, без подобострастности -- ровня, как никак, но все же
вышел, встретил, поручкался, дамам плечики поцеловал, по италийской
моде.
А я все газету читал. Мне уже и лосося принесли -- правильно
сделанного, мало где умеют лосося в красном вине тушить. А я увлекся.
Когда-то газеты совсем дорого стоили, только аристократам по карману,
неблагородным -- глашатаи да менестрели оставались. Сейчас-то все
продвинулось, печатные машины в каждом большом городе стоят, почтовые
голуби новости разносят, теперь вот через всю Державу тянут все новые
линии телеграфных башен. Профессия газетчика теперь уважаемая, даже
младшие дети аристократов в репортеры идут... Тьфу ты, пакость, ну их,
этих младших сынков и младших принцев!
Писали о разном. О театральных премьерах, о том, что в столичной
Гран-Опера применили паровую машинерию, вращающую сцену вместе с
актерами, пускающую дымы, издающую звуки. Расписали постройку нового
линкора, который будет самым быстрым и защищенным кораблем в мире.
Чуть-чуть о горячих линиях, где дикари бунтуют, о Вест-Индии, о Далмации
и Иллирии, о лондонских боевиках. Много было о Руссийском Ханстве, там
снова татарские погромы начались, и хан Михаил перед народом выступал,
призывал к единению и добролюбию. Самой интересной была статья,
написанная епископом парижского собора Сестры-Покровительницы, Жераром
Светоносным, прославленным множеством исцелений и чудес. Жерар никогда
светской жизни не чурался, сам был раскаявшимся грешником, после
мистического озарения к праведной жизни повернувшимся. Вот и сейчас он
размышлял о корнях добра и зла в человеческой душе, и нес такое, что не
будь на нем сана -- обвинили бы в ереси. Чего стоила одна только фраза,
что Слово Потаенное дано было Искупителем не для пользы людской, а в
искушение и назидание!
"Говорят нам, что заповедано Слово, высокородным радетелям вручено,
дабы хранить и преумножать, славу человеческую на радость Искупителю к
небесам нести. А посмотрите в небеса? есть ли там слава человеческая?
или одна тщета и гордыня?
Владетельный лорд, владения свои объезжая, стальными шпорами коня
мучая, будто медные недос