Холодные берега
К списку книг
асоток. Раздавал
благословения... ну, не всем подряд, но каждому, кто попросит.
Хорошее дело?
Только вот каждому хорошему делу надо время и место знать. На
пылающий дом воды плеснуть -- благо, на утопающего -- насмешка и
преступление.
Но я молчал. Только иногда говорил брату Рууду, куда сворачивать --
город он плохо знал. Вышли мы на площадь, к фонтану, сели на открытой
площадке "Снежной страны" -- ресторанчика с хорошей руссийской кухней.
Прислуга здесь ходила в меховых шапках и долгополых красных рубахах, на
манер жителей Ханства. Правда в самой Руссии я такие одежды встречал
редко, праздничные они, наверное.
Брат Рууд принял от официанта меню, отпечатанное роскошно на бумаге,
глянул на меня. Взгляд был смущенный. Не знал он, что здесь стоит брать,
а чего поостеречься.
-- Принеси нам, любезный, -- сказал я пареньку, -- борща. Потом --
бешбармак и пельмени. Бутылку водки с ледника, обычной, не клюквенной, и
соленых грибов.
Парень кивнул, по руссийскому обычаю ладонь к сердцу прижал, на кухню
двинулся. Вскоре подали борщ -- он всегда в огромном котле стоит
готовый, -- тарелки с рубленой вареной бараниной, вазочку со злой
горчицей, черный хлеб.
С любопытством поглядывая на меня брат Рууд принялся за еду. Доев
борщ, признал:
-- Варварская кухня приятна.
-- Эх, жаль Китай далеко, -- вздохнул я. -- Ты бы попробовал, брат,
что желтолицый народ готовит.
-- Вкусно? -- полюбопытствовал Рууд.
-- Да. Только непривычно. Они и змей едят, и крыс, и насекомых...
Лицо святого паладина дрогнуло, и я замолчал.
-- Надеюсь, здесь ничего такого нет?
-- Нет, -- поспешил я его успокоить. И без того народ вокруг
любопытные взгляды исподтишка бросает, а уж если паладину дурно станет,
и заблюет он ресторан...
Утолив первый голод, мы расслабились. Дурные мысли у меня стали
проходить. В конце концов, из кольца стражников выбрались! Кто нас
теперь остановит?
На площади, у фонтана, ребятня играла. Бросалась камешками в
Жаннеке-пис, пятое столетье занятую своим делом. Скульптура была глупая,
и в чем-то даже неприличная, только горожане ее любили всем сердцем.
Легенда гласила, что в старые времена, когда Европу еще сотрясали
настоящие войны, к Брюсселю подступил враг. И прокрался бы незамеченным
мимо задремавшей стражи, если бы не маленькая девочка, вышедшая по нужде
-- иногда прибавлялось "по нужде, Сестрой посланной!", и заметившая
врагов.
Легенда была глупая. Ну что это за враг, если вся его сила в
скрытности, и одна маленькая девочка способна весь город разбудить?
Шайка воровская, а не враг... Да и с чего вдруг ребенок врагов углядел?
На стену, что ли, девочка поднялась свои дела делать? Как-то неудобно
это для женского пола...
Да и скульптура -- так себе. Уж могли бы свою героиню изобразить в
тот миг, когда она тревогу поднимала, а не перед тем! И уж тем более --
обошлись бы скульптурой, зачем в фонтан ее было превращать?
Но в каждом городе свои обычаи. Вот и стояла, точнее -- сидела
мраморная девочка посреди фонтана, вымученно улыбаясь горожанам.
-- Глупая скульптура, -- вдруг сказал Рууд.
Я кивнул. Умен святой брат, разделяет мои мысли.
-- В хрониках сказано, что на самом деле это был мальчик, -- объяснил
он. -- И вовсе он не поднимал тревогу, а просто затушил фитиль у бомбы,
под казарму заложенной.
Вот оно как...
-- Причем -- сделал он это случайно... -- добавил брат Рууд, и впился
взглядом в приближающегося подавальщика. На руках у того исходил паром
огромный противень, заваленный мясом и вареным тестом.
-- А почти все подвиги, запомнившиеся на века, совершены случайно.
-- Да? Почему это? -- заинтересовался Рууд.
-- Чего же запоминать подвиг, который совершен великим и непобедимым
героем? Или победу,