Холодные берега
К списку книг
когда войско было неисчислимо? Тут ничего необычного
нет. И помнят такое только если рассказано о таком подвиге талантливо --
рассказ о подвиге запоминают, а не сам подвиг. А вот когда девочка вышла
по нужде -- и врага углядела, или когда человек пустил стрелу -- и
случайно попал в предводителя чужого войска... Или если помочиться, и
случайно затушить фитиль. Вот тут -- сразу запоминается.
Блюдо водрузили перед нами на стол. Брат Рууд поискал взглядом
приборы, недоуменно глянул вслед подавальщику.
-- Это полагается есть руками, -- пояснил я.
-- Варвары, -- вздохнул Рууд. Но за еду все же принялся.
Глава пятая, в которой я узнаю, кого боятся святые паладины, но все
еще не знаю -- почему.
После сытного обеда брат Рууд расслабился. Его больше не тянуло
бродить по улицам, он готов был сидеть у неправильного фонтана с
неправильной скульптурой и пить крепкий русский чай -- до которого
оказался большим охотником.
Я был доволен. Не стоит лишний раз показываться. Все равно, конечно,
слухи по городу уже идут. И все же запоздалая осторожность лучше, чем
никакая.
-- Ильмар, скажи мне, смиренному служителю Сестры... -- начал Рууд.
Как он полюбил подчеркивать свое смирение, едва накинул алый плащ!
-- Что движет тобой в жизни?
-- Что?
Вот такого вопроса я не ожидал.
-- В чем ты видишь смысл существования?
-- Ни в чем особенно, святой брат. Уж если дана жизнь милостью
Господней -- так живи. Грешить не греши, или хоть поменьше греши... Вот
и все.
-- Так живут дикие звери! -- брат Рууд твердо вознамерился наставить
меня на путь истинный.
-- Прости, святой брат.
-- Сестра простит, -- буркнул Рууд недовольно. -- Есть две стези в
жизни. Одна -- набивать брюхо, тешить похоть, гордыню до небес
возносить. Это и есть животная жизнь, от которой нас Сестра с
Искупителем отучили!
-- Что-то не помню я зверей, которые гордыней страдают...
Но святой паладин на эти слова внимания не обратил.
-- А есть путь второй, человеческий. Пороки изгонять, душу смирять, к
Божественному лику приближаться.
Я молчал. Не понимал, к чему он клонит.
-- Есть в тебе зерно, Искупителем посеянное, -- сообщил Рууд. -- Ты
ведь грешник, большой грешник. Но порой к правде обращался -- свитки
святые храмам жертвовал...
-- Это... Рууд, да я всего раз так поступил. Да и то потому, что
прибыли от них не ждал...
-- В тебе сейчас говорит честность, -- одобрительно кивнул Рууд. --
Но скажи, ведь ты пользы с того не ждал? Гордыню не тешил, на выгоду не
рассчитывал, от гнева Сестры откупиться не желал?
-- Да что Сестре тот дар... -- пробормотал я. -- Ей все сокровища
мира принадлежат...
-- Значит -- поступал ты по правде. Так вот, Ильмар...
Ах, ну зачем так громко! Вроде и нет никого поблизости, стесняются
люди рядом со священниками садиться -- а все равно, зря!
-- Это была рука Сестры! Она тебя в храм привела, ко мне направила.
Скажи, что ты станешь делать потом, когда все Пасынку Божьему
расскажешь?
-- Не знаю.
Мне бы для начала знать, что со мной делать будут! Что мне самому
делать -- после подумать можно.
-- На тебя теперь сан положен. Это твой шанс к Богу приблизиться.
Веди дальше жизнь честную. Отправься в далекие страны -- слово святое
нести. Или уйди в монастырь строгий, постом, молитвами, истязанием плоти
прощение вымаливай. Не хочу я, Ильмар, чтобы сгибла твоя душа.
Вот. Так я почему-то и думал. Что Пасынок Божий, Искупителя Преемник
скажет -- еще не знаю. А вот святой паладин уже сказал свое слово.
-- Недостоин я такой чести, брат Рууд...
-- Это отговорка, брат! Это в тебе животная жизнь говорит! Опомнись!
Святой паладин разгневался не на шутку. С минуту буравил меня строгим
взглядом, потом вздохнул, чаю себе подлил, и мягко добавил:
-- Опомн