Черновик
К списку книг
ил. Родители приучили. Сказки, фантастику... Так что в волшебные палочки я тоже верю. И с удовольствием бы вручил такую Диме — пусть попробует. Хуже не будет.
Или надо быть оптимистом? В том смысле, что может быть и хуже?
Допив вино, я отставил бокал в сторону. Да, странный напиток. Экзотический...
Я вдруг подумал, что сегодня утром родители должны были вернуться из Турции.
Три с лишним года я жил самостоятельно от родителей. В общем-то заслуга в этом только их. Сам я на квартиру копил бы еще лет десять. Они мне квартиру подарили и прямо-таки выставили из дома. Я вначале даже слегка обижался — при всех бесспорных преимуществах отдельного житья. Потом посмотрел на друзей-приятелей, живущих с родителями, и понял, как были правы мои предки. Все-таки жизнь с мамой и папой, если ты из школьного возраста вышел, человека портит. Ты можешь при этом зарабатывать неплохие деньги, можешь содержать родителей, но если ты остался жить в родительском доме — ты прекращаешь взрослеть. Принимаешь манеру поведения и жизни родителей. Консервируешься, становишься молодой копией отца. А это только в крестьянской семье хорошо — и то лишь в отношении старшего сына. Недаром во всех сказках больших успехов добивается младший сын, отправляющийся куда глаза глядят счастья искать. Тысячи таких младших сыновей в пути исчезают, но кто-то все-таки ловит свою синюю птицу. На крестьянскую пашню, к трудолюбивому и обстоятельному старшему сыну, синие птицы не залетают...
Я стоял у подъезда родительского дома, где прошло все мое детство, и смотрел на окна. Темнело. На кухне уже горел свет.
Они меня не узнают при встрече, как не узнали по телефону. Это я понимал.
Но все-таки должен был подняться и позвонить в дверь. Зачем?
Что-то меняется. Что-то должно случиться. Это я чувствовал. И было у меня нехорошее ощущение, будто я не скоро еще смогу увидеть своих родителей. А может быть, и никогда.
Код на двери остался прежним. Я вошел в подъезд, вызвал лифт. Совершенно спокойно посмотрел на спускающуюся по лестнице Галку со второго этажа. Когда-то, классе в восьмом, мы с ней целовались — вот именно здесь, у лифта... Галка скользнула по мне осторожным взглядом и вышла.
Все в порядке, Галя, я не маньяк и не вор...
Подъехал лифт. Я поднялся. Секунду постоял у дверей и нажал на кнопку звонка. Шаги послышались почти сразу — и на мгновение мне показалось, что родители меня помнят. Что они волнуются. Ждут. И обязательно меня узнают.
Открыл дверь отец. Открыл сразу, даже не глядя в глазок — есть у него такая дурацкая манера, за которую его и мама ругает, и я.
— Да, молодой человек? — добродушно спросил отец.
Я смотрел на него и думал, что отец постарел. Несмотря на свежий загар и отдохнувший в общем-то вид. Сильно постарел за последние год-два, хоть и следит за собой, и спортом занимается, и алкоголем не злоупотребляет, и курит раз в месяц «за компанию». Словно у меня сняли какую-то пелену с глаз и я увидел — родители постарели. Им уже хорошо за пятьдесят...
— Здравствуйте, — сказал я. — Мне... мне Кирилла.
— Какого Кирилла?
— Кирилл Максимов здесь живет?
— Хм... — Отец кивнул. — Максимов — это я. Но меня зовут Данила.
— Вы? — Все еще не отрывая от него глаз, я почесал бровь жестом смущенного и ищущего слова человека. — Нет, Кирилл мой ровесник... в армии мы вместе служили, но адрес я потерял. Где-то в вашем районе живет. Мне в справочном дали адрес... у вас нет сына Кирилла?
Что-то едва уловимое, вроде привычной, но не изжитой печали, промелькнуло на лице отца.
— Нет, молодой человек.
— Может быть, племянник? — Я продолжал играть. — Нет? Простите, видимо, недоразумение...
В коридоре показалась мать. Надо же... а она выглядела моложе, чем я помнил! Вот так-то. Все-таки роды и забота о ребенке — они не идут на пользу женской красоте...
— Данила? — вопросительно сказала она.
— Ошиблись, — сказал отец, не оборачиваясь. — Юноша ищет Кирилла Максимова, адрес в