Черновик
К списку книг
матерого путешественника.
Я подумал, что у меня с самого начала переделок было ощущение, будто я — герой приключенческого романа. То сплошной детектив вокруг, то мистика, то фантастика... На самом деле так бывает у каждого человека и всегда, только жанры обычно не такие увлекательные. Обычно мы — герои сопливых мелодрам, где нет ни прекрасных принцесс, ни отважных рыцарей; нудных производственных романов, в которых никому не нужен твой трудовой подвиг; буффонад, где в роли паяца — ты и никто другой.
Сейчас, глядя вслед Коте, отважно шагающему в чужой мир в одеяниях дачника, вышедшего прополоть морковь, я вдруг подумал — вдруг это его роман? И это Коте суждено идти по чужим мирам, от таможни к таможне, постепенно обрастая мускулами, овладевая искусством боя на туристическом топорике (и лопатке!), расправляя чахлую грудь и расширяя тощие плечи. Где-то на пути офтальмолог-функционал исцелит его близорукость. Потом Котя найдет свою смуглую принцессу, они возглавят народное восстание против функционалов и первым делом набьют физиономию Цаю... А я все буду сидеть в башне и орать на проходящих: «Куда прешься, там средневековье, а у тебя в кармане — пистолет Макарова!» Ведь кроме героев и злодеев, в приключенческих романах есть еще и те, кто растит хлеб, строит дома, ловит рыбу...
Тьфу!
Ну что за патетика!
Я повернулся и пошел в башню. Скорее всего Котя вернется завтра. Или послезавтра. Помятый и хватающийся за поясницу после ночевок на голой земле, разбивший очки и искусанный комарами...
Решив не уподобляться героям приключенческих романов, я набрал в ванной ведро воды, нашел швабру и тряпку. Скажите, ну каким идиотским должен быть механизм материализации предметов, чтобы создать половую тряпку заранее рваной и грязной?
Засучив рукава, я принялся мыть пол, начав с первого этажа. Не помню ни одного романа, где герой моет пол. Не геройское это дело. А что поделать, если наследили?
Швабра помогала плохо, пришлось согнуться и начать оттирать пол, как в детстве. После школы я все как-то пылесосом обходился... или мамиными визитами... или теми подругами, что хотели показать себя хозяйственными и домовитыми...
В дверь со стороны Москвы постучали.
— Входите, не заперто! — ехидно крикнул я, выпрямляясь. Поясница слегка ныла.
В башню вошел политик Дима.
Выглядел он очень странно. Как обычный человек. В джинсах, грязноватых туфлях и куртке «отечественного производителя», как это принято говорить у них, в парламенте. В политике так одеваются либо маргиналы, либо перед встречей с народом.
— Милости просим, — сказал я. — А я тут порядок навожу.
— Порядок — это хорошо, — кивнул Дима. — Давно пора навести. Кирилл, ты брось-ка свою тряпку. Нам с тобой надо поговорить, а времени у меня немного.
Я кивнул, бросил тряпку. Спросил:
— Если хотите, можно туда... на берег. Для полной приватности.
Дима покачал головой:
— В твоей башне нас никто не подслушает. Не бойся. Кофе напоишь?
— Растворимый. Ничего?
— Да ничего, — демократично махнул рукой политик. И ввернул редкий неологизм: — Растворяшку так растворяшку!
В некоторой растерянности я повел политика наверх. Вымыл руки, поставил кипятиться чайник. Турка на кухне имелась, но вот кофе молотого не было...
— Просто живешь, — сказал тем временем политик, оглядываясь. — Холодильник тебе надо. Я распоряжусь, чтобы тебе привезли... и продуктов. Последнее дело — голодать... Да. Я тут немного про тебя разузнал. Ты уж извини.
— Да ничего, ничего! — Я с удивлением понял, что властный голос депутата вызывает невольное желание с ним согласиться. Не знал бы, что обычный человек, — заподозрил бы политика-функционала. — Понимаю.
— Ты хороший, правильный парень, — продолжал политик. — Ну, политические твои взгляды мало меня интересуют, за кого хотел, за того и голосовал... Политика — она дрянь по определению, мы же понимаем. А все остальное мне в тебе нравится. Ты никуда не собираешься сваливать из нашей