Чистовик
К списку книг
… Некстати, а может, и кстати,
вспомнилось, что у Коти раза три были подруги-библиотекарши и, по его словам, все они были
натурами романтичными, страстными и влюбчивыми. Наверное, соседство с книгами так
сказывается…
– Далеко путь держите?
Поскрипывающая бричка, едущая из города, приблизилась как-то удивительно незаметно. Ее
хотелось назвать именно бричкой, было в ней что-то польское или украинское: плетеный верх,
наполовину закрывающий возок, какая-то европейская сельскость… Да и немолодой возница –
крепкий, красномордый, усатый – в Восточной Европе выглядел бы своим. Правда, на нем был серый
потертый сюртук, синяя рубашка с глухим воротом, широченные коричневые штаны и совсем не
вяжущиеся с такой одеждой лаковые черные ботинки, но как только не одеваются люди в сельской
местности.
– В гору. К господину Дитришу, – сказал я.
– А, – кивнул возница без удивления. – Так садись, подвезу.
Я колебался совсем недолго.
Я вдруг понял, что сколоченные из дерева колеса покрыты литыми шинами из синтетического
каучука, которые производит мастерская дядюшки Хо в южной части города. Что водителя зовут
Андре, но сходство с французским именем случайно, а полная форма – Андреас. Что он давно женат,
но своих детей у него нет, это его печалит, но приемную дочь он воспитал как родную. Что до усадьбы
нам придется ехать два часа семь минут. Что дождя не будет, но и солнце останется за облаками.
Что мысленно Андре клянет выпитое в городе кисловатое пиво, потому что у него бурчит в животе и в
пути ему дважды придется отбегать в кустики. И что ему и впрямь очень хочется меня подвезти,
потому что с утра он любит ездить в город один, отвозя мандарины и виноград, а вот на обратном пути
веселее с попутчиком – поболтать и посплетничать, до чего он большой охотник…
– Спасибо, – сказал я, забираясь в бричку. – Мандарины возили?
– А то, – согласился Андре. – Хорошо распродал!
Он похлопал себя по тугому карману, совершенно не беспокоясь, что хвалится деньгами
незнакомцу на глухой дороге.
– Это здорово, – сказал я. Ощущение всезнания уже схлынуло. Я сделал выбор. Правильный или
нет – другой вопрос.
– Закуришь?
– Спасибо. – Я искренне обрадовался. В пачке оставалась последняя сигарета, да и курить
«Данхилл» при местных жителях я не рисковал.
Впрочем, возница тоже курил не махорку. Из кармана сюртука появилась картонная пачка, из пачки
– две папиросы.
– О! – сказал я.
– Дерьма не держим, – гордо ответил возница.
Некоторое время мы ехали молча. Невысокая смирная лошадка терпеливо тащила бричку по
дороге. Вокруг были поля – сейчас пустынные, урожай то ли собрали, то ли ждали не скоро. Мы
курили. Табак оказался крепким, у меня даже слегка закружилась голова.
Когда повозка проезжала мимо приметного кряжистого дерева, возле которого так и подмывало
присесть отдохнуть, возница сплюнул и сделал жест, будто сыпал что-то через левое плечо. От
сглаза?
– Дурное место? – спросил я.
– Дурней не бывает, – согласился возница. – Человека тут убили, не слыхал?
– Нет.
– Два друга после работы сели вина выпить. Ну и… то ли вино крепкое попалось, то ли головы
солнце напекло. Слово за слово, вспылили, один другому по морде заехал, а тот схватил сгоряча
лопату и…
– Ясно, – сказал я. – Давно это было?
– Ну… – Андре задумался. – Значит, я тогда совсем пацан был… Да уж полста лет как прошло. Поле
это с тех пор никто не любит, а дерево… спилить бы его надо, только пусть в назидание стоит…
Я осмысливал услышанное.
Полста лет? Человека убили в пьяной драке – и полсотни лет люди чураются этого места? Да в
нашем мире пришлось бы на каждой дороге плевать, никакой слюны бы не хватило.
Что это, какая-то искусственная, внедренная функционалами неагрессивность? Или следствие
духовной эволюции человечества?
Нет, пожалуй