Чистовик
К списку книг
я на основе обеденных церемоний – дело гиблое.
Дитриш тем временем рассказывал – обстоятельно и подробно. Начиная с самого детства – как он
видел башню, но ему никто не верил, кроме отца. А отец велел молчать. И объяснил, что тех, кто
видит башню, могут забрать с собой Люди-над-людьми. Дитриш так и не узнал, есть ли под этими
словами какое-то основание. Он даже не знал, видит ли башню его отец, мать и сестра точно не
видели. Но он был послушный мальчик и стал молчать на эту тему. Иногда, конечно, прорывалось, но
не часто…
Он рассказал про их семью, про весь род Дитришей, уходящий корнями куда-то в тьму веков, во
времена до неведомой катастрофы, изменившей мир. У меня создалось впечатление, что это была
действительно хорошая семья, пусть и не лезущая во власть, но пользующаяся уважением на
острове.
Все, что мог, Дитриш поведал и о Людях-над-людьми. Они появлялись в городе чаще всего во время
весенних ярмарок и гуляний. Скупали привезенные с материка артефакты. Даже отчасти веселились
вместе со всеми, солдаты, к примеру, непременно захаживали к местным девицам легкого
поведения. Из его слов было ясно, что завести ребенка от такого визитера считалось большой
удачей, и, как правило, проститутка после этого могла найти себе удачную партию и выйти замуж –
если желала, конечно. Впрочем, Люди-над-людьми своими отпрысками никак не интересовались, да
и те росли самыми обычными, разве что считались удачной партией. Я подумал, что таким вот
веселым и неофициальным образом функционалы разнообразили генофонд маленького
человечества.
– А они всегда появлялись с солдатами? – спросил я.
– Да. Солдаты помалкивают большей частью. Они наши языки толком не знают. Вот те, кто без
оружия, они говорят свободно. Как ты.
– Солдаты, наверное, не функционалы, – сказал я. – Обычные люди из другого мира, с Аркана… И
они всегда уходили?
– Ходят истории, что когда-то солдаты влюблялись в наших девушек и оставались навсегда. Но ты
же знаешь женщин, могли и выдумать для романтики. Дело старое…
– И конфликтов никаких не было никогда?
– Нет. Все очень вежливые. Конечно, иногда торговали втихаря… – Дитриш сделал паузу. – У меня
отец незадолго до смерти очень хорошо с одним сошелся. У отца была жемчужина. Совершенно
немыслимая, вот такая! – Дитриш изобразил руками что-то вроде маленького яблока. – Абсолютно
белая, молочная. Совершенно ровный шар. Я даже думать боюсь, за сколько отец ее купил… И он
поменялся с одним солдатом…
– Показывай, – не выдержал я. – Кажется, я уже понял, к чему ты!
Дитриш улыбнулся и отошел от обеденного стола. В дальнем углу зала на курительном столике
лежало что-то завернутое в плотную красную ткань. Дитриш развернул предмет и торжественно
показал мне:
– Вот. Оружие Людей-над-людьми.
– Да… жадность солдата обуяла… – признал я, хоть и был слегка разочарован. В руках у Дитриша
был автомат – точно такой же, как утопленный мной в море.
– Только патронов нет, – с сожалением добавил Дитриш. – Видишь, в это отверстие вставляется
специальный контейнер, в нем хранятся патроны. Отец пытался сделать замену, но так и не сумел.
– Магазин есть у меня в сумке, – сказал я. – Но там всего четырнадцать патронов. Лучше, чем
ничего, конечно…
– Держи. – Дитриш протянул мне оружие. – Тогда он твой.
– Жемчужина, – сказал я. – Немыслимой красоты и цены. А?
– Вот жемчужину я бы пожадничал отдать, – признался Дитриш. – А оружие… я не умею из него
стрелять. У меня нет от него важной части и патронов. И вообще тебе оно нужнее.
– Спасибо, – сказал я. – А я свой автомат утопил. В море. Когда спускался со скалы по веревке. У
меня была очень прочная, но тонкая веревка. Как нитка на вид. Я ее обмотал вокруг автомата…
– А, знаю, – просиял Дитриш. – Солдат показывал отцу, тот рассказал мне. Вот, приклад
откидывается, так…