Чистовик
К списку книг
согласился я. – И раздавать приказы – тоже работа…
– Это все не главное. Главное, это жить. Ты парень молодой, думаешь, у тебя впереди вечность. А
главное все-таки жить. Живой осел важнее дохлого льва.
Я молчал. Кешью возился на заднем сиденье.
Если я умру, как тяжело ему будет.
Не говорю уж, как плохо будет родителям.
А у Коти – только Иллан, да и то… он подруг всегда менял как перчатки.
22
Говорят, что от судьбы не уйдешь.
Правда, некоторые считают, что человек – сам творец своей судьбы.
А вот я думаю, что все они правы.
Человек – это и есть судьба. Всегда есть то, что ты можешь изменить. То, через что способен
перешагнуть. А есть и то, что никогда не совершишь. На что не способен. Хоть о стену головой бейся.
Я читал несколько книжек, где авторы доказывают, будто человек способен на все. Помести его в
соответствующую обстановку – так он будет и говно жрать, и горла грызть. Некоторые очень
убедительно это доказывают. Только мне все равно кажется, что такие книжки доказывают лишь
одно: именно этот человек готов и жрать, и рвать. Иначе все неправильно. Иначе все зря.
Поэтому я всегда любил плохие книжки. Те, в которых говорится, что человек даже лучше, чем он
сам о себе думает.
Я сидел на кухне, курил, пил кофе чашку за чашкой. Вредно для сердца, наверное. Но чего мне
бояться, пока я в процессе выбора? И уж тем более когда стану функционалом-куратором.
Ну а если не стану – то мне уже никогда не придется заботиться о здоровье.
Телефон лежал передо мной на столе. Кешью, потеревшись некоторое время на кухне, понял, что
полуночная закуска ему не светит, и ушел спать на мою кровать, подальше от света и курева.
Если у тебя под окнами чадит завод, то можно переехать туда, где нет заводов. Или добиться, чтобы
завод закрыли.
Но если отрава разлита в воздухе, если ни в горах, ни на острове посреди океана от нее не
спрячешься? Если ее выделяет все вокруг? Если она всех устраивает, как галлюциногенный воздух
Нирваны несчастных ссыльных?
Тогда что остается?
Прекратить дышать.
Или притерпеться.
Наверное, я сейчас и впрямь силен. Если уж сумел одной пулей уложить не-ангела, древнего и
сильного функционала. Если отвесил плюху почтальону, если не обратил внимание на потуги
полицейского. Да еще и весь наш мир зависит от моего благополучия, так что уничтожать меня
рискованно.
Наверное, я справлюсь с Котей.
И займу его теплое местечко. Буду захаживать на Тибет, как к себе на кухню. Прыгать из мира в мир,
путешествовать, отдыхать. Работа-то непыльная. Так, перекинул распоряжение от одних
функционалов другим, и можно дальше бездельничать. Займусь каким-нибудь
коллекционированием. Начну писать детективы или философские трактаты.
Заскучаю – отправлюсь на родину функционалов, на Землю-шестнадцать. Интересно, почему они
все-таки дали ей номер, да еще и такой странный? Для маскировки от слишком любопытных
таможенников? Или в порядке миров Веера есть какая-то непонятная мне гармония? Возможно…
Вулканические пустыни меня мало интересуют, а вот музей с его крылатым хранителем – дело
интересное.
А уж все на свете наскучит – напрошусь в Аркан. Буду менять другие миры. Вдруг получится сделать
лучший? Такой, где никому не нужны будут функционалы. Где все будет хорошо.
В конце концов, другого выхода нет.
Я смотрел на телефон и твердо знал, что Котя тоже сейчас не спит. Ждет моего звонка. Надо
достать бережно сохраненную бумажку и набрать длинный номер спутникового телефона…
Телефон звякнул.
Я схватил трубку, нажал «прием». Медленно поднес к уху.
– Алло! Не разбудил тебя?
– Нет, – ответил я. – Сижу, кофеем балуюсь.
– Мне тоже не спится, – утешил меня Котя. – Сижу, дурью страдаю. Сочиняю стихи.
– Лирические или торжественные?
– Сатирические. Про то, как старику-ветерану Василию Теркин