Чистовик
К списку книг
ыми оханьями, показавшимися мне несколько преувеличенными.
Помещение, где нам устроили «ванны», было небольшим, с низким закопченным потолком. Все здесь было темное – от времени, от дыма, от въевшейся грязи. Пол, как мне показалось, был из утоптанной до состояния камня земли, сверху слегка присыпанной какими-то сухими травами. Единственными анахронизмами были веселенькие резиновые коврики для ванной – розовые, с утятами и рыбками, брошенные на пол возле наших лоханей. Ну и чудовищный агрегат китайского производства, совмещающий в себе лампу дневного света, маленький черно-белый телевизор, радиоприемник и еще какие-то прибамбасы. Лампа светила, телевизор тоже работал, хоть и показывал одни только атмосферные помехи. Приемник похрюкивал, временами выплевывая отдельные нечленораздельные слоги:
- Син… бай… сем… иц… ка… ец…
Китай, понятное дело…
Появились Дава и Мимар – те самые «смышленые монахи». Каждый нес по ведру горячей воды, которую они и принялись понемногу подливать в лохани. Потом Мимар (впрочем, может быть, это был Дава?) достал серый мешочек, развязал и подсыпал в воду какой-то сушеной травы.
- Это что? – подозрительно спросил я Котю.
- Древняя тибетская медицина. Ну что смотришь так подозрительно, не знаю я! Какие-то травы. Для аромата. Или для здоровья.
- А как я еще могу на тебя смотреть? – я пожал плечами. Монахи тем временем вышли, все такие же отрешенные и безмолвные. – Ты мне врал все время, сколько я тебя знаю! Притворялся обычным человеком! Потом пытался убить! Можешь это как-то объяснить?
- Могу, - непривычно серьезным тоном ответил Котя. И, помолчав, добавил: - Спрашивай – я буду отвечать.
Легко сказать – «спрашивай»! У меня накопилось уже такое количество вопросов, что я вначале растерялся. Котя терпеливо ждал, отмокая в лохани.
- Сколько тебе лет? – спросил я.
- Ну что ты привязался? – поразился Котя. – Я ведь уже говорил – больше, чем кажется.
- Я помню. А конкретно? Сколько?
Котя со свистом втянул воздух. Откинул голову так, что стукнулся затылком о край лохани. И мрачно сказал:
- Сорок девять.
Почему-то я сразу ему поверил.
- Две мировые войны и революции, - ехидно сказал я. – Куратор… Так ты всего на четверть века старше меня! А зачем врал?
- Куратору полагается быть старым, - сказал Котя. – Старым, мудрым, опытным. А я стал куратором всего двадцать три года назад… ну какое было бы ко мне уважение?
- Как ты стал куратором? – уже начиная догадываться, что к чему, спросил я.
Котя вздохнул. Снял очки, зачем-то прополоскал их в горячей воде и повесил на край лохани.
- Ну? – подбодрил я.
- Я… меня стерли. Был один акушер с Аркана, сейчас он работает в другом мире, не у нас… - Котя помолчал. – Я стал функционалом… только не смейся… функционалом-музыкантом.
- Чего?
- Музыкантом.
- Скрипачом? – спросил я с иронией.
- Саксофонистом.
Я молчал, не зная, что и сказать. А Котя мечтательно продолжал:
- Ты бы слышал, как я играл! У меня был очень редкий инструмент – бас-саксофон…
- Работы Страдивари?
- Будешь издеваться – ничего рассказывать не стану.
Я примиряюще поднял руки.
- Извини. Само вырвалось. Я и не знал, что саксофоны бывают разные.
- Бывают семи видов. Самые распространенные – тенор, альт… А бас – большая редкость. Вот я на нем и играл.
- А что на нем играют? – продолжал я недоумевать.
- Ну… есть разная музыка для саксофона, - уклончиво сказал Котя. - Но я в основном импровизировал. Играл… - он замолчал, но все же закончил: - в ресторане.
- Джаз – музыка для толстых, - пробормотал я.
- Ага, - Котя фыркнул. – Неужели еще не понял, что все мы – прислуга? Что содержатель гостиницы, что владелец ресторана, что таможенник на перекрестке миров? Вот и я… учился на журфаке, мечтал в «Комсомолке» работать, и вдруг - стал никем. Два дня шатался по улице, хорошо хоть, что лето было на дворе. А потом мне позвонили… знаешь, тогда ведь мобиль