Чистовик
К списку книг
емолодому, жизнью битому, но любознательному, получившему до обидного короткий поводок –
три тысячи семь метров!
– Ой… – вздохнул я.
– До стен Кремля дойти мог , а внутрь уж ни-ни, – сказал старичок с такой обид ой, будто привык
ходить в Кремль на работу. А может, и впрямь привык? Кто знает, кем он был… – Человек я хоть и
пожилой, но по натуре бойкий и свободолюбивый, легко ли мне было? А выдержал! Дождался
телефона, радио, телевидения. Теперь – и вовсе просто. Весь мир рядом, и что мне поводок?
Я терпеливо подождал , пока он кончит хихикать, невольно глядя через плечо старичка в
мониторы.
Да, забавно.
Насколько я мог понять , в обоих экрана х был открыт один и тот же блог: электронный дневник,
популярное развлечение молодых оболтусов и старых лентяев.
В одном мониторе старичок выступал от имени девушк и, в другом – от имени парня. Оба
персонажа азартно ругались. Целая толпа, вероятно–настоящих людей, комментировала
происходящее.
– Забавы, забавы… – Старик проследил мой взгляд. – Осуждаете? Даром трачу время?
– Не мое дело, – сказал я.
– Разумный под ход! Понимаете ли , молодой человек, с высоты прожитых лет я ясно вижу , что
любое человеческое действие – суета сует. Любовь, ненависть, дружба, вера, презрение, ревность,
ярость, патриотизм, вдохновение – все наши чувства сгорают и превращаются в ничто. И важно ли,
любишь ли ты на самом деле … – Он запнулся и уточнил: – В силу возраста я вынужден исключить
плотский компонент любви… или лишь имитируешь любовь, заставляя поверить и себя, и
окружающих, что испытываешь неземные страсти?
– Не знаю. Наверное, все-таки важно.
– Вы молоды , – с теплой отеческой интонацией сказал старичок. – Ах, как вы молоды… А вы
знаете, во время войны с Буонапарте я был еще моложе вас, я был совсем еще дитя, но столь же
горяч и азартен . Убежал из папенькиной усадьбы на войну и целы й год служил барабанщиком. И
застрелил бы на месте любого, кто иронизировал бы по поводу мое й любви, моей веры или моего
патриотизма! Но, к счастью, времена меняются. Нынче дуэли не в ходу. И вообще все стало «лайт».
Любовь-лайт, вера-лайт, патриотизм-лайт. А я вовсе не ропщу! На дворе лето, солнце светит, дети
бегают, птички поют, войн и эпидемий нет. Все идет своим чередом! Все к лучшему в этом лучшем из
миров, как говорил мудрец Вольтер…
– На дворе зима , – заметил я . – И ночь . Дети спят , птицы улетели в теплы е края . Но войн и
эпидемий вроде как нет. Зато есть террористы и СПИД.
– Куда вам? – резко спросил старик.
– В Орызалтан.
– В Орысултан , юноша. С вас … – Он наморщил лоб. – Право, не знаю! Функционалы проходят
бесплатно, а вы бывший функционал… Я возьму с вас половинную цену.
– Хорошо.
– Четыреста восемьдесят рублей.
Я достал из куртки и отдал ему пятисотку.
– Сдачи не надо. Спасибо.
– А вот оскорблять меня чаевыми не надо , я вам не лакей! – строго сказал старичок. Достал из
ящика стола банку и з под «Редбула», заполненную мелочью, и торжественно вручил мне четыре
пятака.
Пришлось взять.
После этого господин Николенька Цебриков неохотно встал из -за стола.
Было в имени «Николенька» что-то ужасно фальшивое, как в современном нуворише, вздумавшем играть в
старорусскую аристократию. Но при этом он-то как раз имел право и на слащаво, по нынешним
временам, звучащее имя , и даже на свои выкаблучивания перед технарями . Если и впрямь –
убежал из дома воевать с Наполеоном…
Надо же, уже и не удивляюсь таким вещам! Ко всему привыкаешь.
– Следуйте за мной , – торжественно с казал стари к. – Нам нужен второй этаж , четвертая
квартира…
Мы вышли за дверь . По грязненькой лестнице я стал подниматься вслед за Цебриковым . На
втором этаже горе