Сумеречный дозор - 3
К списку книг
лся в дисках, выбрал “Белую гвардию” — группу, которая никогда не будет лидировать в хит-парадах МТВ и собирать стадионы. Нацепил наушники и растянулся на матрасе.
— Когда закончится это сраженье,
И если ты доживешь до рассвета,
Тебе станет ясно, что запах победы
Такой же едкий, как дым пораженья.
А ты один, средь остывшей сечи,
И нет врагов у тебя отныне,
Но небо давит тебе на плечи
И что же делать в этой пустыне?
Но ты будешь ждать,
Что принесет
Время,
Ты будешь ждать...
И мед покажется горше соли,
Слеза — полыни степной не слаще,
И я не знаю сильнее боли
Чем быть живым среди многих спящих.
Но ты будешь ждать,
Что принесет
Время,
Ты будешь ждать...
Поймав себя на том, что пытаюсь немелодично подпевать тихому женскому голосу я стянул наушники, выключил плеер. Нет. Я сюда не бездельничать приехал.
Что на моем месте предпринял бы Джеймс Бонд? Нашел таинственного Иного-предателя, его клиента-человека и автора подметного письма.
А что предприму я?
Буду искать то, что мне просто жизненно необходимо! В конце концов, внизу, у охраны, должны быть удобства...
Где-то за окном, казалось — совсем рядом, тяжело взвыла бас-гитара. Я вскочил, но в квартире никого не обнаружил.
— Здорово, братва! — разнеслось за окнами. Я перегнулся через подоконник, окинул взглядом стену “Ассоли”. И обнаружил на два этаже выше открытые окна, из которых и доносились блатные аккорды в неожиданном переложении для бас гитары.
— Давно я не давил кишки наружу,
Давным-давно кишки наружу не давил,
И вот совсем недавно обнаружил,
Что я давно кишки наружу не давил.
А ведь бывало я как выдавлю наружу!
Никто из наших так наружу не давил!
И я тогда один за всех давил наружу,
За всех наружу я тогда один давил!
Невозможно было даже представить больший контраст, чем тихий голос Зои Яценко, солистки “Белой Гвардии” и этот немыслимый шансон на бас гитаре. Но песня, почему-то, мне нравилась. А певец, исполнив проигрыш на трех аккордах, стал сокрушаться дальше:
— Бывает щас я иногда давлю наружу,
Но это щас, совсем не как тогда.
Совсем не так мне давится наружу,
Давить как раньше я не буду никогда...
Я захохотал. Все атрибуты блатных песен присутствовали — лирический герой вспоминал дни былой славы, описывал свое нынешнее состояние и сокрушался, что былого великолепия ему уже не добиться.
И было у меня сильное подозрение, что если прокрутить эту песенку по “Радио Шансон”, то девяносто процентов слушателей даже не заподозрят насмешки.
Гитара издала несколько вздохов. И тот же голос запел новую песню:
— Никогда в психушке не лечился,
Ты меня не спрашивай о ней...
Музыка прервалась. Кто-то печально вздохнул и принялся перебирать струны.
Я больше не колебался. Порылся в картонной коробке, достал бутылку водки и батон копченой колбасы. Выскочил на площадку, захлопнул дверь и двинулся вверх по лестнице.
Найти квартиру полуночного барда оказалось не сложнее, чем обнаружить спрятанный в кустах отбойный молоток.
Включенный отбойный молоток.
— Перестали птички петь,
Красно солнышко не светит,
У помойки во дворе
Не резвятся злые дети...
Я позвонил, совершенно не уверенный, что меня услышат. Но музыка прервалась, а через полминуты дверь открылась.
На пороге, добродушно улыбаясь, стоял невысокий коренастый мужчина лет тридцати. В руках он держал предмет преступления — бас-гитару. С каким-то мрачным удовлетворением я заметил, что он тоже стрижен “под бандита”. На барде были заношенные джинсы и очень занятная футболка — десантник в русском обмундировании огромным ножом перерезал горло негру в американской форме. Ниже шла гордая надпись: “Мы можем напомнить, кто выиграл Вторую Мировую войну!”
— Тоже ничего, — глядя на мою футболку сказал гитарист. — Давай.
Забрав водку и колбасу он двинулся вглубь своей квартиры.