Царь, царевич, король, королевич...
К списку книг
ита-
ет, а идет в магазин, покупает себе колбасу, ест ее и молчит. А я
буду писать серьезно и трогательно, как знаменитый детский писа-
тель Игорь Петрович Решилов.
Недавно наши родители уехали в Антверпен, на конгресс архео-
логов-борцов за палеоконтакт. Мы с Костей немножко надеялись, что
они и нас возьмут. Но этого не получилось по финансовым соображе-
ниям, так папа признался. Про наши приключения в будущем никто не
знает, а вот родители недавно откопали какую-то древнюю железяку и
сразу стали знаменитыми. Вот их и пригласили на халяву.
Папа очень не хотел оставлять нас одних, он считает, что если
дети остаются одни дома, то с ними непременно случаются какие-ни-
будь неприятности. Но мама, конечно, его переспорила. Она-то пом-
нит, как достойно я проявил себя в Древнем Египте.
Так что мы родителей за границу отпустили. Папа ведь даже в
прошлом не был, а уж на Венере и мама не бывала. У них было тяже-
лое детство, у мамы - рабовладельческое, у папы - пионерское.
Пусть отдохнут. Нам оставили в морозильнике котлеты и пельмени на
неделю, деньги на молоко и хлеб - в пределах разумного, как сказал
папа, и попросили соседку - тетю Клаву - за нами присматривать.
Ничего интересного пока не случилось, и я боюсь, что..."
На этом месте, похоже, мое появление прервало Стасово твор-
чество. Я спрятал тетрадь и покачал головой. Ну и Стас! Вот это
да! Писателем решил заделаться! С чего бы это? Может ему витаминов
не хватает? Или от того, что я его футбольным мячом по голове
стукнул? Бедняга...
- Я сготовил яичницу, - хмуро сообщил Стас, входя в комнату и
подозрительно меня оглядывая. - Только она... не очень. Будешь
есть?
- Буду, Стасик, - оставив его в полном остолбенении я вышел
на кухню. Есть яичницу, приготовленную писателем, мне еще не дово-
дилось, и я мужественно приступил к обеду. Ничего особенного, ска-
жу вам. Яичница как яичница, подгорелая и несоленая.
Потом я вернулся в зал, сел рядом с притихшим и настороженным
Стасом, и мы немножко поговорили на древнеегипетском. Это чтобы не
утратить навыка, и еще потому, что мы по маме скучали, хоть и не
хотели друг другу в этом признаваться.
- Большая железная птица, в которую сели папа и мама, пере-
несла их над широкой-широкой рекой, - грустно сказал Стас. В древ-
неегипетском нет слов "самолет" и "океан", так что ему приходилось
выкручиваться.
- И молодая рабыня-прислужница прошла по большой железной
птице и накормила их ножками маленькой домашней птицы, - со вздо-
хом подтвердил я. Слово "курица" я забыл, а может и не знал никог-
да. - И мудрые погонщики железной птицы перегнали ее через боль-
шую-большую реку... Какую реку, Стас? Разве селение Антверпен на-
ходится на другом большом куске земли?
- Нет, конечно, - признал Стас. - Но так красивее звучит...
И тут случилось ЭТО!
Что-то сверкнуло, грохнуло, нас качнуло на диване, так что
сразу вспомнились мамины рассказы о землетрясениях. И перед нами
появилось ДЫРКА! Не в стенке, а прямо в воздухе. В эту дырку было
видно большое, заставленное книгами помещение, библиотека, навер-
ное. А прямо перед нами стоял толстенький румяный дядька с малень-
кими лукавыми глазками на добродушном лице.
- Добрый вечер, мальчики! - вскричал он и хитро подмигнул.
Стас, наверное, вложил все свои умственные способности в на-
писание романа. Он спросил:
- Вы кто? Если бандит, то у нас денег нет. Только варенье в
холодильнике...
- Варенье? Отлично, - обрадовался бандит. - Знаете, после пу-
тешествия во времени так хочется сладенького.
- Так вы... - хором завопили мы.
- Из двадцать пятого века, - гордо сказал дядька утирая пот
со лба. - Привет от Кубатая.
- От Кубатая? - Стас подался вперед и дрогнувшим г