Царь, царевич, король, королевич...
К списку книг
то зрелище предстоит достойное - уверен был.
Минуты шли, а материя мира почему-то все не расползалась по
швам, не налетал разноцветный электрический смерч, сметающий с
земли города и страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся чер-
ная и густая волна небытия...
Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле
взад и вперед становились все более нервными и яростными, пока,
наконец, качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх
тормашками, опрокинувшись вместе с креслом на пол.
Бормоча проклятья и ругательства, он вскочил на ноги и при-
нялся расхаживать от стены к стене библиотеки. Так и не дождавшись
исчезновения ВСЕГО, он внезапно остановился и ясно произнес в
пыльной тишине:
- Как же так?!
И тут же ответил себе сам:
- Их вернули! Их вернули ДЗР-овцы, кто же еще мог это сде-
лать?! Смолянин и Кубатай - только они, проклятые, по острову шас-
тают! Шастают, да супротив меня козни вершат.
А если даже и не они помешали, то только через них можно вы-
яснить, кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?!
Покопавшись в широких карманах кафтана, Кащей выудил оттуда
зеркальце наподобие того, что у Марьи-искуссницы имелось, и вскри-
чал:
- Свет мой, зеркальце, скажи...
Или лучше покажи
(Без кокетства и утайки)
Смолянинку с Кубатайкой.
Зеркальце затуманилось, пошло рябью... и потухло. Кащей ре-
шил, что такой неверный итог его стараний связан с неудачной фор-
мулировкой приказа: то ли зеркальце не умеет работать "без кокетс-
тва и утайки", то ли оно не реагирует на уменьшительно-ласкатель-
ные формы имен искомых басурманов. Кащей поднапрягся и выпалил
другое четверостишие:
- Волю выполни мою,
А иначе - разобью:
Покажи мне Смолянина
С Кубатаем-осетином!
Зеркальце вновь честно попыталось выполнить его приказ, зату-
манилось, пошло рябью... и погасло опять.
- Проклятье! - простонал Кащей и тут только вспомнил, что сам
же в целях конспирации наложил на все волшебные зеркала острова
необратимое заклятье.
Шмякнув в сердцах бесполезную стекляшку об пол, так, что
только острые брызги рассыпались в стороны, Кащей сплюнул и проце-
дил сквозь зубы:
- Все равно найду.
... В княжецких палатах царило уныние. Расхворалась племянни-
ца Владимирова да жена Добрыни Никитича - Забава Путятишна. Что за
хворь окаянная напала на нее, никто сказать не мог - ни лекари, ни
бояны, ни даже Гакон - толстый бестолковый поп, на смену Гапону
пришедший. Ясно было и неспециалисту, что скрутило ее знакомое уже
царскому двору НЕСМЕЯНСТВО, да в острейшей форме. Третью уж неделю
лежмя лежала Забава на перинах пуховых, приговаривая лишь:
- Тошно мне... Ох, тошно!..
Владимир с ног сбился.
Тут-то и появился в палатах его гость незванный, однако дол-
гожданный - лохматый да бородатый мужик в лаптях. Пав пред князем
на колени, вскричал мужик:
- Я - Гришка Распутин - святой старец! Лучшая водка моим име-
нем прозвана, да песенка заморская про меня сложена! Дозволь,
Красно Солнышко, племяшку твою осмотреть да излечить по возможнос-
ти!
- Чего ж не дозволить, валяй, - согласился Владимир. - Однако
признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь?
- Да как не ведать, княже?! Вся Земля Русская стонет от вести
сей горестной!
- Серьезно? Лестно мне это, лестно... Ну ладно, дерзни. Коли
излечишь Забаву, богато, Гриша, одарен будешь. А уж коль не изле-
чишь, не обессудь, головы лишишься...
- По рукам! - согласился Григорий. - Давай-ка, княже, поско-
рее сведи меня к ней, а то, не ровен час, отдаст она, сердешная,
Богу душу, меня не дождавшись...
- Типун тебе на язык, Григорий! - всполошился князь и заторо-
пился было, но тут же и осекся: - не получится быстро. Забава-то с
Добрыней н