Царь, царевич, король, королевич...
К списку книг
вете есть Сэнди, кото-
рая мне это принесла..." А папа не рассердится, потому что не уз-
нает. Ты ведь ничего ему не скажешь?
- Святая Мария, вы совсем еще ребенок, мисс Джессика. Ладно,
что с вами поделаешь, шоколад я вам сейчас принесу. Только смотри-
те, сами не проболтайтесь отцу, он тогда живо выставит меня за
дверь, не посмотрит, что служу вашей семье верой и правдой.
- Я скорее умру, Сэнди, чем проговорюсь! - заверила девушка с
такой страстью в голосе, словно речь шла как минимум о государс-
твенной тайне.
Горничная, посмеиваясь и покачивая головой, вышла, а Джессика
беззвучно похлопав в ладоши, взяла со столика книжку. Я успел про-
честь только имя автора: "Д-р Ватсон".
"Как так, - подумал я, - такого писателя не было. Он сам -
персонаж Конана Дойля..." И тут же понял: в рассказах-то именно
Ватсон писал о Холмсе.
Вернулась горничная с дымящейся чашкой на подносе. По комнате
разнесся сладостный аромат. У меня потекли слюнки. Джессика, отор-
вавшись от книги лишь за тем, чтобы ее поблагодарить, принялась
читать дальше, прихлебывая из чашки.
Я понял, что если я сейчас не поем шоколада, я свихнусь. Тут
в союз вошли и мои мушиные инстинкты, и мой человеческий вкус.
Очень кстати Джессика, перевертывая страницу, поставила чашку на
столик. Видимо, как раз сейчас сюжет книжки развертывался особенно
лихо, потому что читала она, напряженно двигая губами, с широко
раскрытыми от волнения глазами... а забытая чашка стояла на столи-
ке.
Я метнулся к ней, приземлился лапками на теплую мягкую масля-
нистую поверхность, торопливо сунул в нее хоботок и, кряхтя и
причмокивая, с неописуемым наслаждением принялся всасывать в себя
шоколад. Обе мои сущности - мушинная и человеческая - сошлись в
едином блаженстве. Я сладострастно закатил глаза.
И опять же зря. Внезапно свет над моей головой померк, и инф-
ракрасным зрением я рассмотрел фаланги пальцев прикрывшей чашку
руки.
- Ах, гадкое насекомое, - услышал я приглушенный голос Джес-
сики над своей головой. - Ешь, ешь! Все равно после твоих грязных
прикосновений человек к этой пище уже не притронется.
Видимо, в свободную руку она взяла колокольчик: раздался зво-
нок.
Я замер, дрожа от страха.
- Сэнди, я поймала муху! - заявила Джесска. - Вот, возьми.
Только осторожно, не выпусти.
Чашка колыхнулась, рука над моей головой поползла и замени-
лась другой, коричневой, причем проделано это было так осторожно,
что щелки для моего спасения не приоткрылось.
- Вот и отлично, - заявила горничная. - Я вынесу ее на задний
двор, а там и прихлопну.
Обливаясь слезами жалости к себе, я судорожно, с еще большим
остервенением, продолжил пожирание шоколада. В пследние мгновения
жизни я хотел взять от нее все.
- Что ты, Сэнди! - воскликнула Джессика. - Зачем лишать жизни
божью тварь?
- Мухи - надоедливые, некчемные и даже вредные создания, -
отрезала черствосердечная Сэнди.
- Но от того, что убьешь одну, род их не переведется. Так
стоит ли пачкать свои руки, а главное - душу? - задала риторичес-
кий вопрос добродетельная девушка.
- Ну, как прикажете, миссис, как прикажете, - согласилась
(как я позже удостоверился - притворно) негритянка, и по колебанию
чашки я понял, что меня понесли. Обрадовавшись скорому освобожде-
нию, я принялся еще интенсивнее пожирать шоколад, надеясь наесться
впрок.
Вдруг между пальцами руки горничной появилась маленькая щел-
ка, а в нее просунулись два пальца другой руки и ухватили меня за
крылышко.
- "Божья тварь..." - передразнила хозяйку Сэнди, поднося меня
к выпуклым черным глазам. - Еще ничья душа, я думаю, не отправи-
лась в ад лишь за то, что ее хозяин прихлопнул муху. - С этими
словами она, продолжая держать