Фальшивые зеркала
К списку книг
кто-то все же
взломал защиту, они их утратили... Это было три года назад... помню как
сейчас...
Пожалуй, мне пора.
Глубина-глубина, я не твой...
Я снял шлем. Посмотрел напоследок на экран. На двух хакеров и
мальчика, который любит спать в глубине. Прошептал:
-- Вика, имитация выхода по таймеру.
Изображение гаснет. Там, в баре "У погибшего хакера", тело Стрелка
еще с минуту посидит, окостеневшее, неподвижное, внимательно слушающее
рассказ про Храм.
Потом оно рассыплется звонкой хрустальной пылью...
Тело ныло, словно меня заставили десять часов ехать по проселочной
дороге в кабине старого грузовика. Я отключил комбинезон, стал
раздеваться. На экране ждала нарисованная Вика.
-- Вика, разбуди меня в девять тридцать.
-- Принято... -- тихий, ласковый шепот. -- Будильник на девять
тридцать...
-- Завершение работы, -- сказал я.
Что же делать... что же делать? Идти сквозь "Лабиринт" бессмысленно.
На хакеров надежды нет. Уж если они побывали в Храме до того, как тот
был построен...
Я так и стоял у компьютера, когда экран погас и тихий, ровный шум, к
которому привыкаешь и перестаешь замечать, стих.
Полпятого.
Время, когда последние ненормальные жители Диптауна начинают выходить
из глубины, в надежде вместить в три-четыре часа сна то, на что
требуется вся ночь.
Ничего. Уже скоро Диптауна не будет. По крайней мере в том виде, в
котором мы привыкли его знать.
Может быть, оно и к лучшему?
Я заглянул в спальню. Тихо-тихо... Постоял, слушая тихое, ровное
дыхание Вики. Настоящей, а не нарисованной... реальной и оттого далекой.
Она права. Она во многом права, отказавшись от глубины... или почти
отказавшись.
Но ведь и ее путь -- не для всех...
Я закрыл дверь, прошел в темноте к дивану -- такой знакомой и
привычной утренней дорогой. Лег, подтянув под голову твердую подушку.
И подумал, что хочу спать без всяких снов...
10
Туман.
Левая стена -- лед.
Правая стена -- огонь.
Пропасть и мост.
Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся
бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.
-- Хватит, -- говорю я бескрайнему туману. -- Хватит. Наигрался.
Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!
Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по
извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь
свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в
хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов.
Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в
конце -- лед или огонь...
-- Леонид...
Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется,
что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.
Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из
него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.
-- Ты не помнишь, -- спрашиваю я, -- увидеть во сне мертвеца -- это к
беде или к удаче, Ромка?
Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую
иллюзию плоти.
-- Леонид, ты не спишь.
-- Сплю.
Ромка качает головой.
Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза,
волосы -- все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная
ловким скульптором из неожиданного плотного тумана...
Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В
реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было
ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у
шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба --
дайверы? Это годится лишь для глубины... Там мы были равны и могли быть
друзьями.
-- Хорошо, -- говорю я. -- Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.
-- Ле