Непоседа
К списку книг
на палящие солнечные лучи не очень-то хотелось, но желание похвастаться замечательной повозкой пересиливало.
– Любопытно, – сказал Щавель, когда они приблизились к Большой Механической. – Как же она двигалась?
Трикс ошарашенно уставился на повозку. Замечательные черные колеса, покрытые упругим черным материалом, кудато делись. Одно стекло было разбито. Заглянув внутрь, Трикс обнаружил, что в доске с множеством часов зияет дырка – будто кто-то что-то выковырял из повозки.
На глаза юноши навернулись слезы.
– Не грусти, Трикс, – сказал Щавель и похлопал его по плечу. – Такова судьба всех волшебных повозок, про которые я слышал. Стоит ее оставить без присмотра – вначале кудато исчезают колеса, потом разбивают стекло и что-нибудь забирают изнутри. Через пару дней тут останется только куча железа, а потом его сожгут.
– Забирают? Сожгут? Кто? – поразился Трикс. – Здесь же пустыня!
– Неизвестно, – торжественно ответил Щавель. – Никто и никогда не мог найти таинственных грабителей. Это загадка мироздания, которую, боюсь, нам никогда не разрешить. Утешься, Трикс, век самодвижущихся повозок недолог, особенно розовых. Но я скажу честно, что впечатлен! Создать такую замечательную повозку – достижение даже для опытного волшебника!
– Так я теперь волшебник? – обрадовался Трикс.
– Нет. Преспешник. Но очень талантливый. Что ты собираешься делать, Трикс?
Несколько мгновений Трикс подумал, а потом спросил:
– Я?
– Правильный вопрос, – кивнул Щавель. – Именно ты. С Тианой, раз уж ты ее впутал в это дело. И с Халанбери, конечно.
– Он-то мне зачем? – возмутился Трикс. – Он славный, но маленький и мало что умеет. А вы нам не поможете, учитель?
– Не могу, – печально сказал Щавель. – Король Маркель строжайше запретил всем рыцарям, алхимикам и волшебникам встревать во внутренний самаршанский конфликт.
– Ага… – задумчиво сказал Трикс. – А я, что очень удачно, не волшебник…
– Именно, – подтвердил Щавель. – Поэтому можешь попробовать… что-нибудь сделать.
– Но хотя бы совет? – спросил Трикс с надеждой.
– А что тут советовать? – Щавель пожал плечами. – Надо будет открыть волшебную дверь и проникнуть в подземное царство пустынных гномов. В этом я вам помогу. Там разобраться с источником силы Алхазаба – это уж как-нибудь сами. Ну и победить Прозрачного Бога!
– Я постараюсь, учитель, – твердо сказал Трикс.
– И не думай, что я восхищаюсь твоим героизмом! – твердо сказал Щавель. – Для нас, волшебников, героизм и самопожертвование – можно сказать, обычное, будничное дело. Ну, пошли под тент. Как же я ненавижу эту жару!
Трикс прекрасно помнил, что помимо жары волшебник ненавидел холод, дождь, слякоть, туман, снег и вообще любую погоду, не отделенную от него стеной волшебной башни. Но упоминать про это благоразумно не стал, а пошел вслед за Щавелем.
* * *
Когда-то эта башенка, наверное, была белой. Но века и тысячелетия, пронесшиеся над развалинами города, превратили мраморные стены в серовато-желтые, изъеденные многочисленными дырками и провалами. Вершина башенки давно разрушилась и осыпалась вниз. Нетронутой осталась только одна стена – снежно-белая, гладкая, отполированная до блеска, она сразу притягивала взгляд. Даже в оранжевом свете заходящего солнца мрамор сиял первозданной чистотой.
– Магия, – сказал Щавель. – Она защищала вход в подземное царство гномов. Когда-то народ Самаршана жил с пустынными гномами в мире и согласии настолько прочном, что врата в подземелье вели прямо из Столицы…
– А что случилось потом? – спросил Трикс, сгорая от любопытства.
– Да все как обычно, полагаю. Поссорились из-за пошлин, начали ругаться, самаршанцы установили гномам грабительские цены на продовольствие, те в отместку отвели подземные воды от ирригационных систем, земледелие пришло в упадок, озера высохли, народ разбежался и сия пустыня поглотила город…
– Когда вы здесь занимались раскопками, эту дверь открывали?
– Нет, конечно, – поморщился