Кровавая оргия в марсианском аду
К списку книг
следующий миг и он, и Миосика оказались в лабиринте сверкающих
плоскостей. Зеркальные стены взметнулись к потолку и растаяли в белесом
тумане. Под ногами лежал грубый черный камень.
Миосика заметалась, налетая на стены и пытаясь схватить
Антуана-Марию-Пьера.
- Не суетись! - крикнул мальчик. Голос дробился и несся со всех
сторон сразу. - Будь спокойной. Открой свое сердце добру, посмотри в
свое истинное лицо!
Девочка-самурай закричала и ударила катаной по собственному
отражению. Тут же тонкий порез появился на ее руке. Завертевшись вьюном,
Миосика метнула во все стороны сюрикены. И тут же закричала от боли - в
нее вонзились невидимые лезвия.
Скорчившись, Миосика тихо захныкала от ужаса.
- Я думаю, - сказал Антуан-Мария-Пьер, - что этот лабиринт
использовался как психотерапевтическое средство. Взрослые здесь сразу
гибнут, даже хорошие. А у тебя шанс есть. Смотри в свое отражение и
думай о хорошем!
- Я плохая! Я умру! - закричала девочка-самурай. - Меня никто никогда
не любил! Даже мама!
- Я тебе помогу, - сказал Антуан-Мария-Пьер. - Смотри в зеркала и
думай о хорошем.
- О чем? - зарыдала девочка.
- О бабочках. О цветочках. О солнышке.
Пока в зале артефактов разыгрывалась эта душераздирающая сцена,
одинокий и озлобленный барон Трэш крался по безлюдной улочке
города-музея. Легкий ветерок хлопал дверями домов, пустые глазницы окон
мрачно разглядывали бандита.
Но вот впереди показалась одинокая фигура сержанта запаса Ивана
Перелетного. Комендант ждал кровавого барона, тихонько наигрывая на
гармони вальс "Амурские волны".
- Вот мы и встретились, Иван Перелетный! - сказал барон,
приблизившись.
- Давно тебя жду, барон Трэш, - ответил Иван, кладя на землю гармонь.
Как и подобает двум великим воинам, они не сразу бросились друг на
друга, а продолжали стоять, прокручивая в уме будущий поединок.
"Стреляю... он прикрывается гармонью... падаю, стреляю снизу и пилю
пилой... у него обмотки - металлические, пила ломается..." С каждой
секундой лицо барона все более мрачнело. Он понял, каким будет
неизбежный финал поединка.
Иван Перелетный ждал.
С тяжелым вздохом барон Трэш поднес руку к животу и сделал себе
харакири ультразвуковой пилой. Кровавые ошметки внутренностей вывалились
наружу.
- Никто не устоит перед Новой Демократией, - ничуть не удивившись,
сказал Иван и подошел к барону. Губы Трэша шевелились - он что-то
шептал. - Чего-чего? - переспросил Иван и нагнулся.
- Нет! - Выскочивший из-за угла герцог Джон Смит оттолкнул Ивана в
сторону. И вовремя - умирающий барон извернулся и укусил герцога за
ногу.
Сраженный герцог упал как подкошенный. Пнув для верности мертвого
барона, Иван присел над умирающим Джоном Смитом.
- Его зубы были отравлены... ядом... - прошептал герцог. -
Неблагородно...
- Эх, ваше сиятельство... - горько сказал Иван. - Ну что ж вы,
аристократы, будто дети малые - чуть что, сразу помирать!
- Зови меня просто... Джон Смит... - прошептал герцог, испуская дух.
* * *
Жарким марсианским днем, когда яркое солнышко повисло в зените, все
население города-музея провожало в последний путь герцога Джона Смита.
Даже вставшая на путь перевоспитания девочка-самурай Миосика
проронила первую в своей жизни слезу.
- Теперь вы нас покинете, гражданин комендант? - осторожно спросил
профессор.
Но Иван Перелетный покачал головой:
- Ну что вы, профессор, как можно? Музейное дело - основа основ Новой
Демократии. Я к вам всерьез и надолго. А вот что я спрошу, профессор...
неужели никого не заинтересовала моя странная фамилия?
- Я думал... да, очень заинтересовала... - признался профессор.
Иван Перелетный покачал головой:
- А с фамилией моей связана таинственная и загадочная история...