Остров Русь
К списку книг
ими.
Гнедок прянул ушами и подозрительно посмотрел на Ивана: туда ли мы
едем.
- Что ты, сыть, травяной мешок, спотыкаешься! - гаркнул Иван. Открыл
было рот снова, но забыл, что полагается говорить дальше, и закрыл его.
Подъехали к воротам, отлитым из пудовых подков, износившихся под
лошадьми богатырскими. "Первое испытание", - понял Иван и распахнул
ворота. Очам его открылась чудная картина.
На широкой дубовой лестнице, перемежая дело импровизированными
присказками, фехтовались на булавах богатыри. Одеты они были в кольчуги
булатные, рубахи шелковые да сапоги кирзовые. Особенно понравился Ивану
толстый и потный богатырь лет пятидесяти, который, обломав булаву о головы
настырных сотоварищей, схватил за ноги другого богатыря - с тонким
интеллигентным лицом, и стал лупить противников им. Интеллигентный
богатырь при этом не терялся и в момент удара пытался укусить сотоварищей
за незащищенные части тела. Лестница тряслась от богатырского хохота.
- Как пройти к Микуле Селяниновичу? - спросил Иван у проходящего мимо
богатыря, слезая с перепуганного Гнедка.
- К Микуле? Да по лестнице дубовой, в палаты каменные, - с тщательно
скрываемым почтением ответил богатырь.
Иван вдохнул побольше воздуха и, поминутно извиняясь, стал
протискиваться мимо резвящихся. Пару раз его огрели булавой, разок укусили
за ногу, но через каких-то полчаса Иван вошел таки в палаты каменные.
Микула Селянинович сидел на лавке и задумчиво перебирал руками землю
сырую, насыпанную в большую дубовую кадку. Он тосковал по простому
пахарскому труду, но как мог боролся с этим чувством.
- Исполать тебе, Микула Селянинович, - нараспев обратился Иван и в
пояс поклонился. - Привет тебе от старого друга, Ивана-Черная Рука, Гроза
морей. А я сынок его беспутный, Иван-дурак. Пришел к тебе знатную службу
сослужить, постоять за землю Русскую, лечь костьми за дело правое.
- Сядь пока, - гулко произнес воевода и, убедившись, что его
трогательная тоска по прошлому замечена, отставил кадку в угол. - А
сколько ж тебе лет, дитя мое?
- О, очень много, сударь, восемнадцать! - с восторгом ответил Иван.
- Рука твоя тверда?
- Тверда!
- Нога твоя тверда?
- О да!
- Ну и белиберда, - тоскливо простонал Микула, но все же продолжил: -
Вот верная черта...
- Всегда! - не к месту, но в рифму встрял Иван.
- ...дурацкого, испытанного стиля. - Продолжил Микула Селянинович, не
обратив на него внимания. - О Боже!.. И я таким же юным был, когда мы
печенегов в первый раз побили...
Наступило тягостное молчание. Первым нарушил его Микула:
- Чего это мы, а?
- К слову пришлось, - вежливо ответил Иван-дурак. - Так я, значит, в
богатыри записаться хочу.
Микула помолчал, потом задумчиво произнес:
- В богатыри... Так ведь богатырю надобно иметь не только сердце
доброе, а ноги твердые, не только булаву тяжелую, а голову крепкую,
надобно еще...
Но Иван так и не узнал, что еще надобно настоящему богатырю. Микула
Селянинович медленно поднялся и переспросил:
- Так ты говоришь, что сын дружка моего старого, Ивана-Черная Рука,
Грозы морей? А где грамотка твоя рекомендательная?
- Нету, - со стыдом признался Иван. - Выкрадена ночью татем лихим.
- Выкрадена, говоришь. Может быть. На отца ты и вправду похож, только
рожа еще глупее. Но вот какая незадача: являлся уже утром один добрый
молодец с грамоткой, где сказано, что он - Иван-дурак!
- То тать ночной! - возопил Иван.
- Возможно, возможно... Но в богатыри он уже зачислен, и дать делу
обратный ход я не в праве. Посуди сам, добрый молодец: обстановка в Киеве
сложная. Владимир Красно Солнышко заботами затуманен, Василиса Премудрая в
сторону Кащеева Царства поглядывает... Поп Гапон воду мутит, интригует.
Бояны песенки крамольные по кабакам поют...