Остров Русь
К списку книг
И тут такой скандал:
богатырь-самозванец! Как же после этого народ станет на защитников своих
поглядывать? Нет, Иван. То есть, не Иван, а незнакомый мне молодец. Не
могу я тебя в богатыри принять!
- А что же мне делать! - испуганно вскочил дурак. - Деньги как вода
меж пальцев текут, в городе жить лишь три дня разрешили!.. Не могу я к
батьке с позором воротиться! Хворостиной до смерти запорет!
Микула потер лоб.
- Что делать? Подвиг соверши, тогда я тебя и без грамотки в богатыри
зачислю. Будешь прозываться Иван-дурак Второй или Иван-дурак Премудрый.
Как захочешь. А рубли... тьфу! Возьми да свои настругай, сейчас во всех
губерниях так делают. Не захочет трактирщик принимать - так ты его -
булавой! Кстати, если красиво настругаешь, мне принеси, я коллекцию
собираю.
Иван кивнул и грустно поплелся к выходу.
- Эй, постой! - окликнул его Микула. - Можешь просто самозванца в
мать-сыру землю вогнать по маковку, грамотку свою забрать, да и числиться
богатырем. Я виду не подам, а остальные с тем богатырем еще не
побратались.
Воспрянув духом, Иван выбежал на дубовую лестницу. Богатырские игрища
на ней уже кончились, зато - о улыбка судьбы! - посреди лестницы сидел
предатель Емеля!
Иван вытащил булаву, поплевал на ладони, подкрался к Емеле сзади и
завопил:
- Попался, тать ночной! Вставай, то смерть твоя пришла! Выходи со
мной на сыру землю биться, я тебя в три удара в землицу вколочу!
Емеля повернулся и грустно сказал:
- Здорово, Иван... Чего орешь-то?
- Выходи со мной... - на тон ниже начал Иван.
- Банан хочешь?
- Хочу, - признался Иван и, отложив булаву, сел рядышком. Емеля
достал из-за пазухи связку спелых, лишь чуть-чуть мятых бананов, и они
принялись сноровисто очищать излюбленный россиянами фрукт. После второго
банана Иван осведомился:
- Чего ж ты, падла печенежская, грамотку мою спер?
- Как спер? - обиделся Емеля. - Ты ж сам ее подарил! Сам в руки
сунул, да уговорил в богатыри пойти, тобой назваться, чтоб к Несмеяне
допустили.
Иван потер лоб... И вспомнил. Точно. Пихал он Емеле в руки грамотку,
кричал слова задорные, уговаривал, словно девку красную... Охохонюшки...
Сам свое богатырское счастье отдал!
- Ну и как, допустили? - смущенно поинтересовался он.
- Вечером заступаю в караул у ее опочивальни, - грустно сказал Емеля.
- Да, Иван, тяжка служба! Как мне сегодня бока намяли, вспомнить
страшно... Эх, просил же я ее дать мне силу богатырскую! Не пойму, то ли
не дала, то ли я и прежде богатырем был... Оплошала она.
- Кто "она"?
- Да щука моя волшебная, что все желания выполняет...
Иван крепко зажал рот боевой рукавицей. Ему вдруг явственно
вспомнилось, как стоящий в обнимку с полоненым печенегом Мойшей Емеля
вопит: "Закуски нет, Иванушка?! Не беда, исправим! Мне для тебя и ЕЕ не
жалко!" А еще вспомнились Ивану рыбьи кости на трактирном столе.
- У тебя память часто отшибает? - поинтересовался Иван.
- Нет, сегодня впервой такое случилось... Как медовуху пили - помню,
как печенега полонили - тоже. А дальше - хоть убей... К слову, убивать-то
ты меня будешь?
- Что ты, Емелюшка, - ласково сказал Иван, - То шутки наши,
богатырские. Ну, мне пора.
И он тоскливо пошел по коридору, вытирая о кольчугу измазанные в
бананах пальцы. Бедный Емеля! Лишился своей единственной опоры - щуки! А
ради кого? Ради него, дурака! Как тут обижаться...
Иван всхлипнул, промакнул глаза носовым платочком и сослепу налетел
на бредущего по двору богатыря.
О, это был богатырь, так богатырь! Лицо его было отмечено печатью
аристократизма, булава была украшена каменьями самоцветными, а походка -
почти тверда. От толчка Ивана он упал на землю, но сноровисто поднялся и
насупил брови.
- Извиняйте, - буркнул Иван и попытался