Танцы на снегу
К списку книг
нь и очень немолодой. Вид у нее был самый мирный, какой только можно представить: голова повязана клетчатым платком, на носу - старомодные очки, прозрачные - от плохого зрения, а не от яркого света.
Очки едва не упали с носа, когда бабка вздрогнула.
- Боже правый! - еле слышно произнесла она, хватаясь за горло, будто ей перехватило дыхание. - Боже пресвятой...
"Не шевелись!" - гаркнул я. Хотел гаркнуть... получилось почему-то вежливо и просительно: "не шевелитесь...", да еще к тому же совсем тихо.
- Что? - с интересом спросила старушка.
- Не шевелитесь, пожалуйста, - сказал я уже громче.
Старушка перекрестилась. И запричитала:
- Кто ж тебя сюда засунул, малец? Что ж за изверг... сейчас я полицию позову, врача...
- Не надо! - крикнул я. - Стойте! Не надо никого звать!
Будь бабулька отмороженной, она бы нипочем мою просьбу не исполнила. Но она явно была нормальной. И голосить перестала. Наоборот, нахмурилась и спросила:
- А уж не сам ли ты... а?
- Сам, - хватаясь за соломинку, сказал я. Заерзал, пытаясь распрямиться и выбраться из чемодана, но получалось это плохо. - Хотел... на Иней попасть хотел.
- Пороть тебя некому! - С этими словами старуха схватила меня за плечи. Руки у нее оказались неожиданно сильные, она легко вытащила меня из чемодана, и я наконец-то смог осмотреться. Не сразу, правда. Вначале подергался, распрямляясь, - ноги никак не хотели двигаться, а живот сводило судорогой.
Чемодан стоял на длинном, навевающем уныние металлическом столе, занимавшем угол огромной комнаты. Все остальное пространство было занято стеллажами, а на них, до самого потолка, громоздились чемоданы, сумки, пакеты, свертки, контейнеры, ящики, тубусы, рулоны, бесформенные узлы. Я увидел даже пару спортивных велосипедов (со сложенными внутрь рулями и педалями), двухметровый кусок мраморной колонны (обмотанный упругими амортизирующими лентами), игрушечный детский автомобильчик (если поднапрячься, даже я бы смог в него сесть... особенно сейчас), спортивную лодку (внутри - еще какие-то свертки и весла), статую, изображающую голого мальчика с луком и стрелами (это какой-то мифологический бог, только я забыл какой, наверное - покровитель охоты).
Чего только люди не тащат с собой между звездами!
- Встать можешь? - сурово спросила старушка, подбоченясь. Она и впрямь была старой, но крепкой, и от старушечьего у нее был только платок на голове - а так она носила джинсовый комбинезон и ботинки-докеры на высокой подошве. Я попытался спрыгнуть со стола - и едва не упал. Стоять можно было лишь скособочившись, словно дряхлому старику с приступом ревматизма. - Как такое можно учудить? - продолжала возмущаться бабка. - Голова у тебя работает? Приключений захотелось? А попал бы в грузовой трюм, что дальше? А поймали бы тебя? Думаешь, поругали бы и отпустили? Знаешь, что теперь твоим родителям будет?
- Ничего не будет, - пробормотал я. Ужасно хотелось в туалет... да что со мной сегодня? - Они умерли.
Гнев старушки мигом сменился жалостью.
- Господи спаси... Да что с тобой, малец?
- Туалет тут есть? - пробормотал я.
- Идем...
Старушка помогла мне дойти до неприметной дверцы в стене. Перед тем как нырнуть туда, я попросил как можно жалобнее:
- Не говорите никому, что нашли меня! Пожалуйста! Я сейчас все вам объясню!
Поколебавшись, старушка все-таки кивнула. Почему-то я ей верил и, не колеблясь больше, нырнул в туалет.
Каким же удовольствием было избавиться от проклятого памперса!
Я не помню, как носил подгузники в младенчестве, но тоже, наверное, мечтал отделаться от них.
Когда через минуту я вышел, старушка уже поставила возле стола два стула. На одном уселась сама, на другой повелительно указала мне.
- Вы никому не сказали про меня? - спросил я на всякий случай.
- Нет. Садись и объясняй. И... как тебя звать, мальчик?
- Тиккирей.
- И запомни, Тиккирей, будешь врать - я тут же отволоку тебя в поли