Танцы на снегу
К списку книг
сю ночь...
Надо же. Ведь Лион на Новый год был еще ненормальным. Значит, все запомнил... Мы вначале сидели вдвоем, потом пришел Стась, а потом еще Рози и Роси... мы поехали в Камелот...
Я вспомнил авалонских друзей и загрустил. Плотный щит из веток, подвешенный на веревках над костром, отражал свет на лицах девчонок. Плясали красноватые отблески, дым обтекал щит и кольцом уходил в небо. Какая-то мелкая партизанка, восторженно глядевшая на Лиона, сомлела, положила голову на коленки подруге и задремала.
Тихонько поднявшись, я отошел от костра. Заглянул в шалаш к Семецкому, но скотовод надвинул на глаза щиток телевизора и что-то сосредоточенно смотрел, временами причмокивая.
Я пошел бродить по рощице, на всякий случай стараясь не выходить из-под кроны деревьев. Остановился на опушке. Вдали темнел Хребет Харитонова, на самом высоком пике редко-редко поблескивал красный огонек.
- Там метеостанция и резервный радиотелецентр Аграбада, - сказал кто-то совсем рядом.
Вздрогнув, я повернулся. И с трудом разглядел в темноте Наташу. Она сидела, подтянув коленки к подбородку, и смотрела на горы.
- Ты чего тут делаешь? - От испуга я начал грубить. Но Наташа ответила мирно:
- На горы смотрю. Красивые горы. Только там очень трудно... холодно и сорваться легко.
Присев рядом, я спросил:
- А тебе не страшно воевать?
- Страшно, - честно ответила Наташа. - Почти всем страшно. Дайянке не страшно, она нечувствительная какая-то. Кира и Мирта тоже говорят, что ничего не боятся. Но я думаю, они врут.
- У тебя храбрый дедушка, - сказал я.
- Да. И умный. Он с нами много говорил, прежде чем мы решили стать партизанами. Про Иней... и вообще.
- И уговорил.
- Уговорил. Он объяснил, что самая главная свобода всегда была внутри человека. В душе. Даже самые страшные тираны не могли отнять у человека право думать по-своему. А Иней пытается это сделать... и тут уже не важно, убьют нас или в зомби превратят. Все равно ведь это будем уже не мы.
- Угу, - сказал я. Хотя на самом деле подумал: если человека навсегда посадить в тюрьму, то это будет еще страшнее. Зомби ведь уже не понимает, что у него отняли свободу.
- А трудно быть фагом? - спросила вдруг Наташа.
- Что? Ну... когда как.
- Правда, что вы ничего не боитесь? Совсем?
Мне хотелось признаться, что я вовсе не фаг. Но делать этого было нельзя.
- Даже фаги боятся, - сказал я. - Особенно если не за себя.
Наташа едва уловимо в темноте кивнула.
- Тиккирей...
-Что?
- Знаешь, я думаю, что мы все погибнем, - сказала она. - Ну не сможем мы все время прятаться... а по нам сейчас одну ракету выпустить - и все.
- Вы же прячетесь.
- Все равно поймают. Мы, конечно, остерегаемся... вот сейчас костер жжем, потому что на вершине холма. А это гейзерные холмы, тут часто горячие источники бьют. Но нас все равно рано или поздно выследят. Если только Империя на помощь не придет.
Я молчал. Мне нечего было ей сказать, я не знал, когда начнется война с Инеем.
- Тиккирей... поцелуй меня, - вдруг попросила Наташа.
У меня даже дыхание перехватило.
- Я никогда не целовалась, - сказала Наташа. - Знаешь, обидно, если нас убьют, а я еще ни разу не целовалась. Ты меня поцелуешь?
- Э...
- Я тебе не нравлюсь?
- Нравишься... - сказал я, хотя ничего такого особенного в Наташе не было.
- Поцелуй меня. Один раз. - И Наташа повернулась ко мне.
Может быть, фагов и учат целоваться, а вот я тоже никогда по-настоящему не целовался! Мне захотелось вскочить и убежать, но трусить было стыдно. Потом я увидел, что Наташа закрыла глаза, и чуть осмелел.
В конце концов, меня же никто не заставляет на ней жениться!
Я осторожно прикоснулся губами к ее губам. Ничего особенного... только почему-то сердце стало тревожно колотиться.
- Уже все? - тихо спросила Наташа.
-Да...
- Спасибо, - неуверенно сказала Наташа.
И тут меня будто что-то толкнуло. Я потянулся к