Звезды - холодные игрушки
К списку книг
о секунд
десять, прежде чем мне ответили -- по-русски, но с легким английским
акцентом. Видимо, уже прочли код позывного, и поняли, с кем имеют дело.
-- Орбитальный контроль, видим вас.
-- "Трансаэро", борт тридцать шесть -- восемнадцать. Возвращаюсь с
Хикси, Сириус.
Пауза.
-- Хорошая траектория. Как полет?
-- Прекрасно, -- я терпеливо ждал. Челнок уже взят на прицел
радарами, а может и не только радарами -- кто знает, что из баек о СКОБе
ложь, а что правда. Смешно думать, что десяток их спутников и пара
орбитальных станций способны оказать сопротивление кораблю чужих. Но
налог на СКОБу все платят без возмущений. Говорят, даже уклоняющиеся от
любых налогов российские бизнесмены вносят анонимные пожертвования.
Мы всегда боялись неба. Это в человеческой крови -- страх перед
бесконечной пустотой, сквозь которую плывет Земля. Люди готовы есть
дрянную пищу и лечиться в разваливающихся больницах, лишь бы знать, что
над ними, в бесконечном небе, кружат несколько железных песчинок с
рентгеновскими лазерами...
-- "Трансаэро", все в порядке. Передаем тебя русским.
-- Пока, СКОБа.
Дежурный офицер не успел ответить, или не счел нужным. Вместо него
возник другой голос:
-- "Трансаэро", с возвращением! ЦУП на связи.
-- Привет, Земля, -- сказал я, глядя на белесо-голубую равнину над
головой. Мы летели над Африкой -- связь шла то ли через российский
корабль космической связи, то ли через один из штатовских
ретрансляторов. Сейчас мы сотрудничаем очень плотно... иначе нельзя.
-- Хорошо идешь, -- одобрил меня невидимый оператор. -- Значит так.
Меня зовут Максим, я веду тебя до космодрома. Будешь садиться на
Свободном.
-- На Байконуре -- никак? -- я покосился на навигационный экран, где
уже крутился глобус, покрытый сеткой моей орбиты. Вроде бы, траектория
позволяла...
-- Байконур занят. Обе полосы. Если очень постараться, то выведем
тебя на саратовский-резервный, но какой смысл?
-- Хорошо, Земля. -- Спорить было бессмысленно. В Китае нас стараются
без нужды не сажать, все-таки лишние налоги в казну чужого государства.
А резервная посадочная полоса близ Саратова -- будущий космодром "имени
Юрия Гагарина" -- еще не доведена до ума. Я там ни разу не садился, но
ребята рассказывали.
-- У тебя двадцать пять минут на перекур. Ты сейчас выходишь из зоны
связи, мы берем тебя вновь в апогее, над Аляской, и сразу начинаем
торможение.
-- На корабле все в порядке? -- поинтересовался я. Телеметрия с борта
начинает передаваться автоматически, и операторам куда виднее, как
птичка перенесла джамп.
-- Все хорошо, -- успокоил Максим. -- Отдыхай. До конца сеанса --
тридцать секунд.
-- Я с гостинцем лечу... -- буркнул я, покосившись на счетчика.
Оператор тихо засмеялся:
-- Ну, надеюсь, что не порожняком. Компания уже закидала нас
запросами, видимо контракт...
Голос оборвался резко, словно ножом обрезали. Автоматика вытягивала
слабеющий сигнал до последнего, а потом просто отключила связь. При
желании я мог связаться со СКОБой -- их станции перекрывают весь
горизонт, но зачем...
-- Не о том гостинце речь, -- сказал я в пустоту. Посмотрел на
счетчика: -- Готовься к шуму, Карел. Скоро такое начнется...
-- Не надо, -- быстро сказал рептилоид. -- Это не нужно! Моя миссия
не рассчитана на общение с официальными лицами!
-- Да? -- я засмеялся. Покачал головой. -- А на что ты надеялся,
счетчик?
-- Карел, а не "счетчик"! -- рептилоид замотал головой. -- Слово
"счетчик" оскорбительно, Петр!
-- Почему? Это не наша выдумка, все чужие зовут вас так.
-- А людей они зовут "извозчиками", -- рептилоид указующе протянул ко
мне короткую лапку. -- Петр, узкая функция -- это клеймо! Спасени