Звезды - холодные игрушки
К списку книг
t; на
орбиту -- старт заливают реки огня. Отпустить -- поднимут тревогу...
И не удивятся ли в ЦУПе тому, что все переговоры ведет второй пилот?
А как подделать телеметрию -- если нацепить датчики на деда, то врачи
немедленно отменят старт. Это там, у чужих, доктора давно махнули рукой
на состояние экипажа... трезвый -- и ладно...
Сотни проблем.
Стоп! Что со мной?
Я ведь обдумываю, как похитить звездолет!
Подавив первый импульс -- кинуться к Счетчику, я попытался привести
мысли в порядок. Неужели он все-таки пытался воздействовать на меня?
Кажется, нет.
Мое отношение к задуманному дедом и рептилоидом плану не изменилось.
Не хотел я этого... по крайней мере, так вот, не получив никаких четких
объяснений. И прорываться к челноку с боем, с автоматом наперевес и
дедом на закорках -- не собирался!
Просто злость накатила. После гениального перевода "Ромео и
Джульетты" на молодежную феню, после рекламы электрического штопора,
после трусливого, ночного показа старого кинофильма, рисующего чужих не
в лучшем свете.
Ведь будет становиться все хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно,
бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.
Дверь скрипнула.
-- Петя?
Дед опасливо заглянул в комнату.
-- Все в порядке?
Я быстро встал, на цыпочках подошел к двери, выскользнул в коридор.
Там было темно, лишь у лестницы на второй этаж тускло тлела лампочка.
Кажется, в детстве я боялся темноты... уж не знаю, почему. Дед пообещал,
что у моей двери всегда будет гореть свет, и выполнил обещание. Не
ночник над кроватью -- дед никогда не потакал моим страхам, а свет за
дверью. Но мне этого вполне хватило. Ведь у этой лампочки даже нет
выключателя. Она всегда горела... и когда я спал в своей постели, и
когда занимал койку в училище, и когда устраивался в отеле под светом
чужой звезды...
-- Все нормально, Петя? -- тревожно повторил дед.
В старой пижаме и шлепанцах он не выглядел идеологом человеческого
шовинизма, хитрым демагогом и безжалостным оппонентом правительств.
Обрюзгший старик, которому давно положено доживать свой век у телевизора
со стаканом кефира...
-- Ты... ты боишься за меня? -- сообразил я. -- Боишься, что Счетчик
попытается воздействовать?..
Дед отвел глаза.
-- Я просто смотрел телевизор.
-- И что нового?
Я пожал плечами:
-- В продажу поступил электронный штопор. Открывает двадцать бутылок
в минуту.
Дед послушно улыбнулся. Так улыбаются ребенку, взахлеб
пересказывающему свой первый анекдот. Да и у меня уже смеха не
оставалось.
-- Мы в какую-то пропасть валимся, дед, -- сказал я, прислоняясь к
косяку. -- Отупение. Причем... радостное такое.
-- Радостное отупение -- это хорошо сказано, -- дед кивнул.
-- Нет, я не думаю, что Счетчик на меня влиял... наверное, просто
ночь. Я начал обдумывать, как спереть челнок!
Дед терпеливо ждал.
-- Ночью... оживает злость, дед. Я привык спать ночами. А днем --
читать хорошие книги, или смотреть хорошие фильмы. Не оставалось времени
подумать о чем-то плохом. Может быть я зря сплю ночами?
-- Ты посмотрел пару каналов и увидел пару тупых передач, -- сказал
дед. -- И решил, что стоит ли соблюдать правила игры, установленные
_таким_ человечеством?
-- Да, наверное. Только каналов было пять.
-- Петя, ты не совсем прав. Радостное отупение -- это нормальное
состояние человечества. Оно лишь принимает разные формы. Когда
происходит столкновение культур, потеря глобальных ценностей -- вот как
сейчас, оно становится рельефнее, ярче. Но всегда и во все времена
состояние радостного отупения устраивало большинство людей.
-- Значит причина была ошибочна. А вывод?
-- Вправе ли мы нарушать законы? Не те, что вписаны в уголовный
кодекс, а моральные законы, этические постулаты?