Звезды - холодные игрушки
К списку книг
бракованный материал зря не пропал. Дед и за умненькой
девочкой Машей приглядывал. И не только за ней, вероятно. Сколько вас,
несостоявшихся Петров Хрумовых, выросших под заботливым присмотром Фонда
Хрумова, получивших образование, работу и веру в великое будущее
человечества?
Я просто самый удачливый. У меня была иллюзия семьи.
Зато иллюзию свободы имели мы все.
Глава 3.
От Хабаровска до Свободного мы летели в вертолете Роскосмоса. Данилов
поглядывал на меня, но молчал. Лишь на подлете, когда вертолет пошел на
снижение, полковник склонился ко мне и сказал:
-- Извини, Петя. Разбередил я тебе душу...
Он и впрямь решил, что случайным напоминанием о родителях испортил
мне настроение? Какая ерунда. Это не мои родители падали навстречу
холодной тайге. Это не мою плоть и кровь разметало по сопкам.
Я -- никто.
Зомби, гомункулус, подкидыш. Отброс общества, вытянувший счастливый
билет, чтобы когда-нибудь этому обществу послужить.
Я верил в любовь и дружбу, в бескорыстие и преданность. Любовь
сменилась расчетом, дружба -- деловыми отношениями, бескорыстие
обернулась удачным вложением капитала, преданность -- просто
предательством.
-- Надоело быть хорошим мальчиком... -- прошептал я.
-- Что? -- Данилов, наверное, подумал, что не расслышал.
-- Надоело быть хорошим мальчиком! -- крикнул я. Голос тонул в рокоте
винтов, но теперь полковник понял. Пожал плечами и отвернулся.
Пускай.
Считай меня истериком, ты, сотрудник ФСБ, совладелец "Трансаэро",
бывший военнопленный, лучший пилот компании! Тебе не осознать того, что
я понял при одном взгляде на твою старую фотографию. Тебя сломали
давным-давно, погнав на войну, приговорив к смерти, выкупив из плена за
два эшелона с мазутом. Ты уже не умеешь ломаться сам, любой удар
придется по старому надлому.
А я пока -- умею.
Надоело быть хорошим мальчиком!
...Номер, который мне отвели в гостинице, был куда лучше, чем обычно.
Конечно, я ведь теперь не рядовой смертник, шныряющий по Вселенной на
древнем корабле. Я в экипаже Данилова.
Швырнув дипломат на кровать я плюхнулся в кресло. Едва занимался
бледный рассвет, но и в коридорах, и в парке перед гостиницей было
шумно. Космодром не спит никогда. Рейсы, рейсы -- дырявя озоновый слой,
отравляя воздух и землю, безвозвратно теряя бесчувственный металл и
наивных пилотов. За кусок инопланетного дерьма, за тарелку чечевичной
похлебки, за небо, в котором нет кораблей Сильных. А за что буду умирать
я?
За себя.
А что еще стоит жизни -- кроме самой жизни?
Я нашарил на столе телевизионный пультик. Хотел было включить -- и
передумал. Что мне продемонстрируют -- посадку "Спирали", рокочущий бас
президента, чудесный штопор? В штопоре и то больше смысла. Им можно
открыть целых двадцать бутылок за одну минуту.
В дверь постучали.
-- Да! -- крикнул я.
Вошел Данилов, а следом -- улыбающийся, скуластый парень в
тренировочном костюме.
-- Ну, экипаж, знакомься! -- громогласно объявил Данилов.
Джамп-навигатор пожал мне руку.
-- Ринат.
-- Петр, -- сказал я. -- Лучше без отчества.
Данилов потер переносицу.
Турусов оказался совсем молодым. Будь он летчиком, учился бы на
курс-другой старше меня. Но джамп-навигаторов готовит Бауманка.
-- Ох, намучаешься ты с этим командиром, -- усаживаясь рядом сказал
Ринат. -- Изверг! Не дал доспать, с постели вытащил!
-- Я бы и сам сейчас поспал, -- согласился я. -- Медосмотр в
двенадцать?
-- Угу, -- Ринат, не вставая, дотянулся до холодильника, открыл,
вздохнул: -- И у тебя все пиво убрали, сволочи...
-- Какое пиво! -- возмутился Данилов. -- Кросс, сауна, бассейн. И без
никаких!
Ринат сморщился.
-- Пошли-пошли, -- поторопил его полковник. -- Блин, да раньше тебя
не только в