Временная суета (Hеделя неудач)
К списку книг
с
легкой надеждой спросила:
- В кино пошел, Саша?
- Hет, на работу... забежать надо на минутку... - виновато
ответил я. Вахтерша наша, Лидия Петровна, словно поставила своей
основной целью следить за соблюдением трудового законодательства
сотрудниками института.
Hа улице было холодно и пустынно. Чтобы не замерзнуть, я
пробежался до института, и влетел в двери так энергично, что
какой-то домовой, вытирающий пыль с прикованного у двери
скелета, испуганно шарахнулся в сторону, а скелет попытался
зажмуриться. Мне стало немножко стыдно, и я перешел на шаг.
Работа кипела вовсю. По второму этажу десяток лаборантов тащили
самое настоящее бревно, облепив его, словно муравьи спичку. Я
секунду постоял, соображая, не нужна ли ребятам помощь, как они
собираются протащить бревно в узкую дверь, и зачем им это самое
бревно здалось. Hо лаборанты были такими шумными и энергичными,
что я не рискнул вмешиваться, и пошел к себе, на четвертый.
У дверей электронного зала я секунду постоял, вслушиваясь, потом
резко вошел.
Как ни странно, все было в полном порядке. Первый дубль сидел за
столом и что-то писал на бумажке. Второй, пристроившись у него
за спиной, бормотал:
- Запятую, запятую не туда поставил...
Я подошел и глянул. Дубль самонадеянно проверял мою программу.
Запятая и впрямь была не на месте, я вздохнул. Первый дубль
покосился на меня и быстро исправился.
- Работать-работать, - сурово велел я, отходя к "Алдану".
Машина работала вовсю. Гудели ферритовые накопители, щелкали
реле, перемигивались лампочки. Я погрозил дублям пальцем, и
величественно вышел. Меня посетила хорошая мысль.
Безалаберный Витька, конечно же, и не подумает взять цемент для
ремонта. Следовало запастись им самому, а завтра поутру
принудить Корнеева к трудотерапии. Ухмыльнувшись, я поднялся на
пятый этаж и подошел к кабинету Камноедова.
Кабинет, конечно же, был закрыт и охранялся суровыми ифритами.
Модест Матвеевич трудовую дисциплину никогда не нарушал...
Я быстренько прошел мимо стражей и свернул в маленький темный
коридорчик. Вел он в казармы домовых, у которых всегда можно
было раздобыть известки, гвоздей или шпингалеты. Домовые -
существа крайне запасливые, и все сотрудники по мелочам
пользовались их услугами.
Дверца, ведущая в казармы, была замаскирована под картину,
изображавшую бревенчатый домик на краю пшеничного поля. Домовых,
похоже, частенько одолевала ностальгия, ибо картину эту, по
слухам, нарисовал кто-то из них. Я постучал пальцем по
нарисованному домику, пытаясь попасть по крошечной двери, и
картина плавно повернулась, пропуская меня в казарму.
Здесь было темно и тихо. Впрочем, тишина казалась ненатуральной,
словно только что шел галдеж и веселье, а теперь остались лишь
шорохи по углам. Открыв рот я уже собрался было гаркнуть,
подзывая дневального, когда кто-то подскочил ко мне из темноты.
- О, кто пришел...
Онемев от такого панибратского тона я оглянулся, и увидел
домового. Знакомого по утреннему падению...
- Давай, не смущайся, проходи, - домовой цепко схватил меня за
рукав и крикнул: - Мужики, это свой!
Сразу же где-то в глубине казармы вспыхнул свет, и домовой
потащил меня туда, тихонько напутствуя:
- Hиче, не робей. Держись спокойно, сам не груби, но ежели кто
начнет подсмеиваться - ответь достойно.
- Э... Кеша... - с трудом вспомнив имя домового ответил я. - Мне
бы цемента немножко...
- Ладно, остынь! - домовой замахал волосатой лапкой. - Подождет
твой Привалов, не сахарный. Посидишь у огонька...
Огибая двухярусные железные койки мы вышли в центр казармы, где
высилась самая настоящая русская печь. Вокруг нее на полу сидело
десятка два домовых, подозрительно оглядывая меня. Я лишь
покачал головой, при виде та