Искатели неба - 2
К списку книг
сущийся от возбуждения и, чего скрывать, страха.
- Спасибо, Сестра... - еще раз прошептал я, глядя в темную дыру, где едва угадывался ворочающийся на опилках мальчишка.
Факел торчал из выемки в стене и, похоже, собирался скоро догореть. Под ним стояла корзина с остатками снеди - не я один обитал в каменном мешке, валялась связка из трех ключей и благословенное яблоко. Я поднял его, отер о тряпицу, которой были прикрыты пайки в корзине, откусил.
Кислое. И совсем невкусное.
С факелом и ключами в руке, с веревкой вокруг пояса, я пошел по коридору.
Не прекращая грызть яблоко.
На все решетки в коридоре был один ключ. Я открыл одну, за которой заметил шевеление. Позвал. Присел, вглядываясь в темноту и покрепче держась - не поймали бы меня на собственном приеме!
Но человек, распростершийся на тонком слое чего-то слежавшегося, когда-то бывшего опилками, не реагировал. Тупо смотрел на меня, сжимая в руке надкушенный кусок хлеба. Потом медленно повернулся спиной, съежился и продолжил есть. Он весь был в грязи, длинные волосы прикрывали спину до лопаток.
Ему уже не помочь. Его под руку выведи из темницы - обратно поползет.
- Эх, святые братья... - прошептал я. - Лучше бы на плаху... все добрее.
На связке оставалось еще два ключа. Я подошел к двери, ведущей в комнату надсмотрщика, прислушался.
Тихо...
Подобрав ключ, я осторожно провернул его в замке. Ни скрипа, ни шороха - механизм был заботливо смазан.
Готовый и к схватке, и к бегству, я заглянул внутрь. От Света трех факелов - четвертый недавно догорел и тихонько чадил - у меня заболели глаза. Да... привыкать придется. Меня сейчас на белый свет выпустить - хуже крота буду.
Надсмотрщик спал. Лежал в одном исподнем на нерасправленной койке, на спине, тихонько похрапывал. Человек как человек, когда глаза закрыты...
Я осторожно обошел комнату. Нашел небольшую дубинку - вряд ли предназначенную для усмирения узников, скорее крыс гонять. Но чем человек хуже крысы?
Подойдя к надсмотрщику, я без лишних церемоний огрел его по голове. Не в полную силу, спящего убить - это грех смертный, а чтобы на четверть часа, на полчаса вырубить.
Оказалось - слабо бил! Монах дернулся, открыл глаза и мгновенно выбросил вперед руку, целясь в шею. Я едва успел отшатнуться, иначе он разбил бы мне горло. И врезал дубинкой еще раз, теперь уж покрепче.
Сознания надсмотрщик не потерял, но обмяк. Я быстро связал ему руки, прикрутил к кровати. Рот заткнул тряпицей, валявшейся на неприбранном столе.
Там же был и кувшин с остатками вина. Глотнул чуток - голова закружилась.
Крепкое винцо монахи пьют!
Подтащив к койке стул, я уселся и спросил:
- Ну что? Кляп выну - будешь кричать? Надсмотрщик смотрел на меня своими пустыми глазами и не шевелился. От него пахло спиртным вот с чего он сынка арестантов кормить послал...
- Подумай, - предложил я. Пошел к рукомойнику в углу, смочил полотенце и обтерся с ног до головы. Остатки воды просто на голову вылил, тщательно рясой надсмотрщика вытерся. Вроде бы и умывался в камере каждый день дармовой водичкой, а все равно кажется, будто грязью с головы до ног покрыт!
В шкафу нашлись еще две рясы, бельишко, пара штанов. С каким же удовольствием я оделся! Это только в постели или на пляже приятно голым поваляться. Накинув на голову капюшон, я подошел к своему тюремщику. Тот уже немного отошел, подергивался.
- Будешь говорить? - спросил я. И уточнил:
- Тихим голосом?
Он энергично закивал, и я вынул кляп.
- Душегуб... - прошептал надсмотрщик.
- Очень приятно, Ильмар. Ну так что? Жить хочешь?
- Где мой сын?
Не за себя волнуется... значит, есть у него что-то человеческое в душе.
- В камере. Живой он, живой.
Надсмотрщик кивнул. Что-то уж больно по-доброму я с ним!
- Лежит на опилках, связанный... - добавил я. И приврал:
- А сток заткнут.
Как ты думаешь, часа за три наберется столько воды, чтобы мальчонку с головой покры