Искатели неба - 2
К списку книг
как в природных катакомбах. Я-то уже давно в ритм втянулся, это как в строю по дороге маршировать - глаза смотрят, ноги ступают, а голова свободна. Хочешь - песню сочиняй, хочешь - размышлениям об окружающих красотах предавайся.
Только как в строю почему-то не о пейзажах думается, а о работающих на окрестных полях селянках, так и сейчас. Смотрел я в спину Хелен и размышлял о самом что ни на есть фривольном и легковесном.
Не пойму я ее. Значит для нее что-то вор Ильмар или же пустое место, один из случайных любовников. Вот и при встрече главная ее мысль была об одном: предатель я или нет.
Наверное, ничего я не значу.
Хотя, с другой стороны, а чего ж тут обижаться? Я тоже сердечными муками не терзался. Переживал, вспоминал, но спокойно, обыденно.
Трудное это дело - любить. Хоть человека - грубой плотской любовью, хоть страну свою - преданным сыновним почтением, хоть Господа - всем сердцем и душой.
Любил я когда-то женщину, сопляком безбородым был, а любил самозабвенно...
Ушла та любовь. Одни подруги по городам остались.
Любил я когда-то Державу. Молодой, сильный, глупый... Где та любовь? Бегу от Стражи, поперек воли Дома иду.
Любил я Искупителя с Сестрой. Вор, тать, но любил, как мог. Вот только уже и зарекаться наперед боязно. Не я ли из Урбиса убежал, пренебрег наказанием?
А самое странное, что чем выше любовь, тем легче ее предают. Господа любят, но ради страны - монастыри разоряют, все заповеди нарушают! Державу любят, но ради любимой и страну предадут, и в чужую веру уйдут! Будто смеется любовь над всеми законами. Чем она чище и светлее, тем труднее ей следовать.
Только Искупителю было доступно всех любить одинаково. Да и то... не ради Сестры ли он силу свою проявил?
Может, и впрямь человеку надо лишь тех любить, кто рядом с ним? А уж из этого пойдет и любовь к стране, и любовь к Богу. Не вмещается в человеческой душе любовь подлинная, всеобъемлющая. Не наш это удел...
- Ильмар, о чем ты задумался?
Я глянул на Петера. И ответил серьезно:
- О любви. Скажи, ты ведь любишь Илону?
- Да.
- Но ты оставил ее и пошел с нами. С преступниками.
- Я обязан Жерару, - помолчав, отозвался Петер. - Я... не хочу жить с долгом в душе. Илона понимает.
- Значит, просто долг? А если станет выбор, кем пожертвовать - Жераром или Илоной?
- Зачем тебе это? - неожиданно жестко сказал Петер.
- Понять хочу. Не тебя, ты человек хороший. Вообще понять.
- Я готов отдать жизнь за его преосвященство, - сказал Петер. - И за Илону - тоже готов.
- А если выбор станет, за кого отдавать? Идущий впереди Жерар с любопытством оглянулся. Оглянулся и Луи, даже оскалился в добродушной ухмылке.
Верна моя догадка, он, как и Петер, был когда-то Жераром к жизни возвращен...
- За Илону, - сказал Петер. - Простите, ваше преосвященство.
- Не за что прощения просить, это в природе человеческой, и значит, угодно Господу, - отозвался Жерар. - У вас диспут о морали?
- Любить прежде всего надо Господа, - встряла Луиза. - А уж из этой любви проистечет все остальное...
И в этот миг все вокруг затопил низкий гул. Звука никакого не было, лишь наши шаги, голоса да шумное дыхание. Гул шел из камня, тряской отдаваясь в ногах.
- Землетрясение! - взвизгнул Петер. Все его страхи разом ожили, он рванулся, не глядя куда, я едва успел ухватить его за воротник и встряхнуть.
Все остальные застыли, оцепенев. С потолка с шуршанием сыпались песчинки и мелкие камешки. Несильно так сыпались, бежать пока не требовалось.
Да и куда бежать, если нас под землей застигла подземная дрожь?
- Спаси и сохрани, - произнес Жерар, складывая руки святым столбом.
Дрожь утихала, казалось, слова епископа утихомирили недра земные, словно разгоряченную толпу.
Хелен едва слышно всхлипнула. Побелевший Маркус озирался, будто решая, к кому за спасением кинуться. Петер вяло дергался, безуспешно пытаясь освободиться от моей руки.
Но больше всего мне