Прозрачные витражи
К списку книг
так неожиданно и трогательно, что я с трудом сохраняю
невозмутимое лицо.
Интересно, он мудр и седоволос, или молод и энергичен?
Интересно, конечно...
- Половину ночи я провожу в глубине. А в девять утра еще сплю, -
отвечаю я. - Извините. Конечно, если это приказ...
Томилин качает головой:
- Нет. Не приказ. Не смею больше вас задерживать.
И на какой-то миг мне кажется, будто я вижу его - настоящего. Не
молодого, и не старого. Человека лет сорока, который упрямо учился
работать на компьютере, пытался постичь глубину - не из любви к ней, не
из любопытства, а лишь потому, что был соответствующий приказ. Одинокого
служаку, поднаторевшего в кабинетных играх, но тоже не из любви к ним, а
ради того, чтобы делать свое дело.
Мне даже становится его жалко.
Но жалость - это не то, ради чего я готова просыпаться в девять утра.
- Всего доброго, - говорю я, прежде чем уйти.
Памятник Последнему Спамеру все так же облеплен молодежью. В глубине
много памятников, совсем несложно получить кусочек места и воздвигнуть
там все что угодно. Вот только популярность памятника отследить
нетрудно. Неудачные, возле которых никто не встречается, густо
засиживают голуби, потом зеленеет бронза и крошится мрамор, а под конец
приезжает грузовик из мэрии Диптауна и вывозит неудачное творение на
свалку. Свалка вечна и бесконечна. Длинные ряды никому не нужных
скульптур... страшненькое место.
В общем-то, это конец всего в глубине. Здесь слишком много неудачных
творений. Собранных из сэмплов опер, написанных левой ногой книг,
безумных философских теорий и мертвых картин. Все они уходят в никуда, в
вечное хранение на бесконечных виртуальных свалках.
Но памятник Спамеру жив. И у его подножия очень мало свободных
скамеек. Я нахожу лишь одну, покупаю в ларьке бутылку пива и сажусь -
нарочито посередине скамейки, давая понять, что не жажду случайных
знакомств. Ко мне и не подсаживаются. Мы научились уважать друг друга в
глубине. Без бдительного надзора полиции, без суперменов-дайверов из
МВД. Значит, мы что-то умеем?
Памятники - это место встреч. Мне никто не назначал здесь свидания,
но это единственный памятник, у которого мы встречались с Чингизом.
И я сижу на скамейке. Пью холодное пиво - оно холодное ровно
настолько, насколько это нужно. Смотрю в чистое небо. Когда я была
маленькой, я однажды испугалась неба. Я с родителями была на море, и
однажды, растянувшись на спине, посмотрела вверх. Небо было таким
бездонным и чистым, что я поняла - в него можно упасть. Оторваться от
горячего песка, нелепо взмахнуть руками и полететь вверх - в небо,
которое станет бездной. А над головой закружится перевернутая земля, и
плачущие родители, и задравшие головы зеваки, и качающие ветвями
деревья. Они не упадут в небо, ведь они не знают, что в небо можно
упасть...
Как давно это было. А запомнилось. Вместе с паззлом, который я так и
не смогла собрать. Вместе с первой влюбленностью, первой настоящей
обидой, первым визитом в глубину, первым предательством...
- Разрешите?
Я скашиваю глаза на Чингиза. Киваю, и чуть сдвигаюсь в сторону.
- Наверное, над нами стоит посмеяться, - говорит Чингиз вполголоса. -
Все способности... они ничего не стоят, когда провайдер отключает тебя
от сети. По одной лишь команде из МВД.
- А как ты вошел? - спрашиваю я.
- По старинке. С телефонной линии, - Чингиз садится рядом.
- Я вас не сдавала, - говорю я. - За вами следили с самого начала.
Просто шум поднимать было не выгодно. Поэтому игнорировали... а когда
стало нужно - отключили.
Он кивает. И молчит - хотя я понимаю, как ему хочется задать вопрос.
- А как ты меня нашел? - спрашиваю я. - На мне маркер?
Чингиз качает головой.
- Нет. Я подумал, что встречаться принято у памятников... Дашь
глотн