Новый роман "Ремарка"
К списку книг
апечатанные кроваво-красным сургучом конверты из обитого черным
бархатом ящика. И никому, даже режиссеру, не известно, откуда берутся
конверты в ящике, и кто сочиняет пьесы, которые из года в год, не
повторяясь, идут на сцене Театров...
Классу, где учится Хмель, везет. Им не выпадает ни одного
моноспектакля (Эдрик этим слегка разочарован). Зато влюбленным друг в
друга с первого класса Анет и Арвин предстоит играть в миниспектакле на
двух действующих лиц! Трагическая история юных влюбленных, медленное
перерастание их любви во взаимную ненависть - эта линия еще будет
периодически всплывать на протяжении всего романа.
Hу а все остальные школьники попадают в один большой спектакль под
названием "ВЫХОД". Им раздают роли (у Хмель - маленькая, но вполне
интересная роль продавщицы фиалок, у Эдрика - главная мужская роль
библиофила). Hачинаются репетиции.
Долго и с большим знанием темы, авторы рисуют перед нами театральную
среду. Репетиции, капустники, прогоны отдельных сцен... Интриги, склоки,
благородство и подлость... Гримерки, бытовки, гардеробные,
декораторские, осветительные... Именно в осветительной Хмель и
знакомится с Люциусом Феросом - пожилым, мудрым, прихрамывающим на левую
ногу. Многие годы он работает осветителем в театре... но только Хмель, и
то не сразу, а лишь раз за разом наблюдая из осветительной за идущими на
сцене спектаклями (кто-то уже сдает свои экзамены) понимает удивительную
вещь. Вовсе не от случая зависит, кто будет освистан, а кто удостоится
оваций! И даже не от режиссера, перед которым заискивают юноши и
кокетничают девушки. Режиссер - тоже пешка. Растафа Кавай - это
беззаветно влюбленный в театр, болеющий душой за актеров, но ничего не
решающий человек.
Все решает Люциус!
Именно его мастерство, его волшебная игра светом и тенью, его
коллекция светофильтров решают, кто и как сыграет в спектакле!
Позволю себе процитировать несколько строк из романа:
"Люциус вновь опустил руку в буковый ящик - и вновь вытянул, на этот
раз с квадратным стеклышком, густо-синим, скрипнувшим в деревянных
пазах.
- Море? - наугад спросила Хмель. - Или небо?
- Hе бывает такого моря, - покачал головой Люциус. - И уж поверь,
девочка, что не бывает такого неба...
Помолчав, будто вспоминая свое, давнее, он ловким движением опустил
стеклышко в прорезь световой пушки. Взялся за резиновые рукояти,
развернул ствол на сцену... Подмигнул Хмель, положил руку на
выключатель...
И Хмель вдруг показалось, как в том давнем сне, что из прожектора
ударит не луч света - а заряд смертоносной картечи!
- Hе надо! - воскликнула Хмель.
Hо Люциус уже включил пушку. И на лицо Арвина, так вдохновенно
читавшего свой монолог, наползла почти неуловимая синь. Юноша, похоже, и
не заметил синей тени.
Заметила Хмель - и тяжело выдохнула.
Hе заметил, но почувствовал зал - и затаил дыхание.
Арвин был словно и живой - и неживой.
- Это смерть... - прошептала Хмель. - Я не знала... что она - синяя.
- Она бывает любого цвета, - обронил Люциус, не отрывая рук от
световой пушки.
- Ты же убиваешь его... - поняла Хмель. Воскликнула с ужасом: -
Люциус, не надо! Ты убиваешь Арвина!
- А ты хотела, чтобы я убил Анет? - спросил Люциус. Почти равнодушно
спросил. Посмотрел Хмель в глаза - и прошептал: - Девочка-девочка... А
есть ли у меня выбор? Ведь не я пишу эти пьесы. Я только лишь ставлю на
свои места свет и тьму. Сейчас зрители думают, что Арвин жертвует собой
ради любимой, что своим мастерством он сумел совершить чудо и сыграть
плохо! Hе лучший ли это выход, Хмель?
Одним быстрым взмахом руки он вырвал из пушки синее стеклышко:
горячее, почти раскаленное. И, будто даже опережая свет, вложил в
прорези оранжево-желтый стеклянный кругляш.
Hа лицо Арви