Почти весна
К списку книг
башни без того, чтобы
вся башня не зашаталась... -- тихо сказал я. И пошел к светящемуся
овалу люка. На мгновение у меня мелькнула мысль -- не поговорить ли с
Катей? Потом я понял, что не смогу посмотреть ей в глаза.
Броня двери закрылась за мной. Зонд дрогнул, поднимаясь в воздух.
Я отправлялся в путь к основанию башни из кубиков.
Время. Четвертое измерение, привилегия фантастов и историков.
Зыбкий океан темпорального поля, в котором плывут островки звезд и
планет, архипелаги галактик и рифы нереализованных вероятностей.
Время. То, что нельзя представить, но можно использовать. В каких
угодно целях -- как бесконечно высоких, так и бесконечно низких. А в
бесконечности пересекаются любые прямые.
Время. Стремительно уменьшающиеся зеленые цифры на экранах. Гул
генераторов, рвущих темпоральное поле.
Время. Назад и назад, к истокам. Образование федераций и развал
империй. Введение контроля за генотипом и мутационные взрывы.
Уничтожение атомного оружия и Малый Ядерный конфликт. Открытие
универсального иммуностимулятора и Великая Пандемия Контактного
Гемо-бластоза. Первая марсианская экспедиция и постройка Лунной базы.
Назад, в прошлое. К тихому и патриархальному двадцатому веку.
Тысяча девятьсот девяносто второй год. Двенадцатое октября. Девять
часов вечера. Сорок минут до вмешательства.
Время.
Тихонько, напоминающе, загудел зуммер на пульте. Свет в маленькой
каюте стал ярче. Поползла вверх бронированная дверь.
Я пригладил волосы мгновенно вспотевшей рукой. И вышел из зонда в
двадцатый век.
Зонд высадил меня на крыше какого-то здания. Едва я ступил на
неровную, залитую темной смолой крышу, как полусфера машины замерцала,
растворяясь в воздухе. Зонд скрылся во времени, где-нибудь в прошедшей
секунде, невидимый, но готовый прийти на помощь.
В одном из карманов у меня лежала универсальная отмычка -- тонкий
цилиндрик из мягкой пластмассы, способной принимать любую форму и
становиться твердой как сталь. Но отмычка не потребовалась -- одна из
дверей, ведущих из подъезда на крышу, оказалась открытой. Зонд не зря
выбрал именно это здание.
Спустившись по холодной железной лесенке, я встал на грязный
бетонный пол подъезда. На лестничную площадку выходили четыре двери --
деревянные, обтянутые некрасивой синтетической кожей, выкрашенные
мрачной темной краской. Под потолком горела маленькая лампочка без
плафона. Лифта не было.
Нерешительно, с невольной брезгливостью переставляя ноги, я пошел
вниз. В кварталах любителей старины, в телефильмах на историческую
тему все это выглядело куда романтичнее. Здесь же, в лишенном всякого
ореола прошлом, грязь оказалась именно грязью, нищета -- нищетой, а
вонь -- вонью.
Запахи душили меня, пробиваясь сквозь барьер газовых фильтров.
Ничего особенного в них не было: подгоревшая пища, синтетические
стиральные порошки, человеческий пот. Всего этого хватало и в моем
времени. Вот только здесь пища была некачественной, порошки слегка
ядовитыми, а люди вовсе не спешили принять после работы душ. Обычному
человеку, не "нюхачу", на моем месте было бы проще.
На улице мне легче не стало. Темнота, с которой безуспешно
боролись редкие фонари, скрывала от меня внешнюю неприглядность улиц.
Но она не в силах была скрыть ни резкую музыку, несущуюся из окон, ни
тем более едкую вонь сгоревшего бензина.
Тихо попискивающий браслет-целеуказатель вел меня по тротуарам, от
дома к дому, к огороженному стальной сеткой бетонному зданию --
трансформаторной подстанции. Проходя мимо, я, не останавливаясь,
достал из кармана тяжелый шарик электрического разрядника, бросил его
через ограду. В назначенный м