Войны сорока островов
К списку книг
ами, я жалею, что стал менестрелем, и не могу угостить тебя мечом! - сознавая свое бессилие и одновременно неуязвимость, сказал я. Кем бы ни был незваный гость, но напасть на менестреля, да еще в ирианском замке, он не рискнет.
- Успокойся, Влад, - миролюбиво сказал незваный гость, подходя к свету. - О том, что стал менестрелем, ты жалеешь давно. Я скорблю о своем вторжении, но другой возможности поговорить наедине у нас не было.
Теперь я его узнал. Серая свободная одежда, бесформенная маска из мягкой замши на лице. Говорящий с Богами, не тот, что живет в замке постоянно, толкуя сны и бормоча свои туманные пророчества, а один из ищущих, проводящих жизнь в дороге, не пропуская ни одного замка, ни одной захудалой деревеньки. Кажется я видел его в начале пира, он сидел в дальнем углу стола, используя свое право на еду и кров в течении трех суток. Такое же право, как и у меня, между прочим. Осознание этого факта вдруг прогнало злость. Я не люблю Говорящих с Богами, мне делается противно от их бессвязных речей, неопрятности, наглости и самодовольства. Но этот казался довольно разумным.
- Что тебе нужно? - уже спокойнее поинтересовался я.
- Ты один? - словно не слыша вопроса, спросил Говорящий. - Мне бы не хотелось сцепиться с твоей собакой, если ты вдруг потеряешь благоразумие.
- Айлок на псарне, - зачем-то ответил я. - Ты же знаешь законы.
- Знаю. Иногда я их даже придумываю, - Говорящий уселся на край моей кровати, покосился на бурлящее в стакане вино, потом перевел взгляд на меня.
- Как вы себя чувствуете, Влад? У меня есть порошок, который поможет снять...
- Не надо.
- Как угодно, Влад. Я прошу уделить мне время разговора. Немного времени. Если же мой визит настолько огорчителен... Что ж, я уйду.
Меня начало разбирать любопытство. Ради чего Говорящий с Богами нарушил нормы приличия и законы, что привело его к менестрелю? Понимая, что глотаю наживку, я махнул рукой.
- Ладно, говори.
Пока я закрывал окно и убирал гитару в чехол, Говорящий молчал. Лишь дождавшись, пока я устроился в кресле, мягком и с подлокотниками - щедрость гайда Ириана заслуживает отдельной баллады, Говорящий с Богами негромко произнес:
- Влад, ты любишь жизнь?
Вот так вопрос. Я хрипло рассмеялся, с тревогой ощутив, что надсадил горло сильнее, чем казалось.
- Конечно. Что за чушь?
- Я имею в виду не твою жизнь, и даже не свою. Речь о гораздо более серьезном. О нашем мире, о Бессмертных Гайдах и воинах, о беспамятных рабах, о менестрелях и Говорящих с Богами. О всех нас. Ты любишь людей?
Мне вдруг захотелось перевести разговор на другую тему. Почему-то мне казалось, что Говорящий еще не решил, рассказать ли мне все, или провести разговор на тонкой грани туманных намеков. И я был почти уверен, что истинная причина его прихода мне не понравится.
Но я менестрель. А работа менестреля - не только петь чужие песни, но и слагать свои. Уворачиваясь от правды песню не сложишь.
- Больше люблю, чем ненавижу, - сказал я наконец. - Есть исключения, но они зависят от человека, а не от цвета его плаща или места в Острове.
Я сразу же понял, что ответил правильно. Говорящий с Богами кивнул и начал отстегивать свою серую маску.
- Не отворачивайся, - предупредил он. - Когда мы перестаем слушать богов и говорим сами, мы открываем лица и называем истинное имя.
- Не знаю такого обычая, - чувствуя, что окончательно трезвею, признался я. Даже такая мелочь позволит сложить красивую песню, если, конечно, Говорящий не потребует сохранить ее в тайне.
Но тот не собирался требовать молчания. Лишь потом я понял, что перед тем, что мне предстояло услышать, мелкие тайны не имели никакой цены.
- Мы редко говорим с людьми, - сказал он, бросая на столик небрежно смятую маску. - Меня зовут Аскин.
Я знал наречие львалийцев, и слегка улыбнулся такому имени. Но Аскин уже продолжал:
- Десять лет, как ты стал менестрелем, Влад. А я видел тебя еще в пору ученичества.
Вгл