Атомный сон
К списку книг
... Парк, парк, подснежнику
нужен дождь по окружности! Берите пеленг! Сильный дождь! Быстрее! Здесь
очень, очень сухо!
Я лежал, вжимаясь в холодную землю. Мне было не по себе. Что-то в
словах Майка, в его вздрагивающем голосе выворачивало меня наизнанку.
- Если можно, если успеете... В квадрат 17-ЭР - град.
В его карте я уже разбирался. В квадрате 17-ЭР находился монастырь "У
Небесных Врат".
- Рон... - Майк всхлипнул. - Рон, здесь очень мерзко. Здесь... здесь
страшно, Рон. И очень... Нет, не радиация. Рон, я постараюсь! Я дойду, я
ее отключу... Рон... У меня больше не оставалось выбора, я не хотел тебя
выдавать... Не чушь! Я хотел сам... Но слишком уж сухо.
Он замолчал. И уже другим голосом произнес:
- Парк, подснежник понял. Сильный дождь на пеленг, град в квадрат
17-ЭР. Отсчет десять секунд, время достижения шестнадцать... Плотность
поражения в радиусе пятьдесят - пять тысяч метров максимальная. Шесть...
Пять... Четыре... Три... Два... Один... Ноль. Дождь пошел, понял. Рон,
прощай!
Майк откинул рацию - так выбрасывают огнемет, в котором кончился
заряд и который уже никогда не перезарядишь.
- Драго, открой рот, могут лопнуть перепонки... Сожмись, чтобы не
задело. Да поможет нам Бог!
В неосознанном ужасе я вцепился в Майка, в скользкую, гладкую ткань
его комбинезона. И почувствовал, как он прижимается ко мне. Нам было
одинаково страшно на серой земле и под серым небом...
Тонкий нарастающий гул послышался с неба. Монастырские минометы? Они
звучат не так...
В серой облачной грязи сверкнул огонек. Другой, третий... Словно
звезды продырявили тучи и стремительно падали на землю. Я закричал и не
услышал своего крика. Сотни, тысячи светящихся точек парили под облаками,
опускались на нас. Гигантский огненный круг... Нет, не круг, а кольцо. И
отверстие в кольце, крошечный кружок серого неба, приходилось точно над
нами.
Я успел еще различить под каждым огоньком темную тень, когда
сверкающее облако осело на землю. Нас колыхнуло, словно рушились горы;
огненные, багрово-дымные стены вскинулись вокруг. Казалось, что горел даже
воздух. Волны темного пламени пронеслись над холмом. И тяжелый,
нестерпимый удар от взрыва тысяч кассетных боезарядов погрузил меня в мглу
беспамятства, прокатился по телу раскаленным воздушным прессом...
Я открыл глаза от боли в плече. Майк тащил меня за руки по
скользкому, горячему пеплу, и каждое движение отдавалось болью. Лицо его
казалось маской из копоти и крови, лишь глаза оставались живыми. На шее у
Майка вразнобой покачивались два автомата - мой "АК" и его люггер. Я хотел
сказать, что мой автомат можно теперь выбросить, но сил на это не было.
Тогда я посмотрел вверх.
Разорванные, искромсанные тучи медленно расплывались прозрачной
дымкой. На лицо оседала мелкая водяная морось. А сквозь редеющие тучи
проступало небо - темно-голубое, даже, скорее, синее, вечернее. Над
горизонтом, в самом краю облачной проталины, желтел ослепительно яркий
краешек солнца. Его свет коснулся обожженной кожи, и я напрягся. Но боли
не было. А в воздухе, наполненном испарившейся влагой, вспыхнула яркая,
словно нарисованная семью щедрыми мазками художника, радуга; протянулась
от мертвой выжженной пустыни к горам. Горы стояли спокойные и
непоколебимые, лишь снег на вершинах сверкал синеватым холодком.
- Майк, небо, - выдавил я из себя. Я чувствовал, что просвет скоро
затянет. Майк должен взглянуть, он же никогда не видел неба.
Своих слов я не услышал, да и Майк, наверное, тоже. В ушах стоял
непрерывный гул. Сморщившись от напряжения, Майк наклонился ко мне. Потом,
поймав умоляющий взгляд, посмотрел вверх. И опустился в черную гарь рядом
со мной.
Мы лежали под голубым небом, которого не было над Землей долгих
двадцать л