Недотепа
К списку книг
омнил, что когда-то мы скрестили с ним мечи… но все это было не важно в последний час. Гавар выслушал мою историю и предложил мне… свои услуги.
– Предложил тебе стать зомби?
– Нет-нет, не зомби! – возмутился старик. – Я же еще не умер к тому моменту. Он предложил мне стать личем, живым покойником, обманувшим смерть и обратившимся в ходячий труп, сохранить и разум, и чувства…
– Я полагал, что личем может стать только волшебник, – задумчиво сказал Щавель.
– Нет, не обязательно. Витаманты таких, как я, называют полуличами… магией мы не владеем, как и при жизни, но остаемся не-мертвыми.
– И что в тебе изменилось после преображения? – спросил Щавель. – Ты уж извини, старый боевой соратник, что я тебя допрашиваю. Но обычно поговорить с нежитью не удается.
– Ничего-ничего, я понимаю, – успокоил его Гиран. – Ты знаешь, изменилось многое. Перестали болеть старые раны. Дышать не обязательно… ну, когда не занят разговором, конечно. Я стал сильным и быстрым как в молодости…
Щавель перехватил посох поудобнее и кивнул:
– Спасибо, я учту. А какие изменения в психологии?
– Хочется есть сырое мясо, – вздохнул Гиран. – Если честно, то даже не сырое, а живое.
– Человеческое? – уточнил Щавель.
– Да нет, это не принципиально, – подумав, ответил старый рыцарь. – Я как-то теперь разницы особой не чувствую. Но я людей не ел, ты не подумай!
– Ни одного раза! – горячо подтвердил Тимин. – Даже когда к нам разбойники забрались, и господин Арадан им всем головы поотрывал – даже тогда никого не съел. «Убери, говорит, их с глаз моих. И принеси живую курицу побыстрее…»
– То есть ты можешь сдерживаться, – кивнул Щавель. – Это хорошо. Все-таки рыцарское воспитание дает о себе знать.
– Да, друг мой, – вздохнул Арадан. – Боюсь, не проживи я долгую и праведную жизнь – давно бы уже сожрал этих негодных крестьян…
– Кстати, а что они у тебя так распустились? – удивился Щавель. – Лентяйничают, не уважают господина…
– Так я же из дома не выхожу, – признался Арадан. – По мне же сразу видно – живой труп. А они чего-то чуют, видать. Догадываются. И подати платят редко, и живут так, словно в любой момент убежать готовы…
– Зачем ты это сделал, Арадан? – спросил Щавель. – Неужели пятнадцать лет взаперти грызть сырых куриц – это лучше, чем честно умереть?
– Сын у меня родился, Щавель! На старости лет жена сыном одарила. И сама в родах померла.
– Уже слышал. Мои соболезнования.
– Ну и скажи тогда, мог ли я оставить ребенка без попечения? – спросил Арадан. – Я же ничего за жизнь не нажил, не скопил. Старые доспехи да меч в щербинах – вот и все достояние. Живу на королевское вспомоществование, на то, что с крестьян соберу… Умер бы – остался бы младенец один-одинешенек. Понятно, Тимин бы его не оставил, воспитал… но не мог я! Не мог, Щавель!
– Вот так дела, – растерянно сказал волшебник и даже оглянулся на Трикса. – Понимаю…
– Для того и стал личем. Чтобы у сына крыша над головой была, кусок хлеба…
– Я все понял, – мрачно произнес Щавель. – Я… у меня детей-то своих нет, но я понимаю…
– Осуждаешь? – спросил старик.
– Нет. Но твой сын вырос. Отправь его к любому рыцарю, отпрыска знаменитого Арадана почтут за честь взять в оруженосцы!
– Не могу я, – отводя глаза, признался старик. – Вначале так и собирался поступить. А как стал не-мертвым, так что-то изменилось. Не могу с собой покончить. Я и костер во дворе складывал, сжечь себя хотел… в последнюю минуту кол, к которому был привязан, из земли вырвал и убежал. И в пропасть хотел прыгнуть… не могу. Кто разок от смертной черты убежал, тот уже обратно возвращаться не хочет.
Щавель кивнул.
– Поможешь мне, волшебник? – спросил рыцарь.
– Помогу, – сказал Щавель.
– Только ты учти, я сопротивляться буду, – предупредил старик. – Это выше меня!
– Доблестный рыцарь Гиран Арадан, – торжественно сказал Щавель. – Ты многие годы служил королю и королевству. Ты был примером верности и отваги. Не