Черновик
К списку книг
далось — здание еще держалось, а значит, я все еще был функционалом. Я даже сделал несколько шагов к Наталье. Дотянуться... ударить... вцепиться в горло...
Женщина засмеялась и рубанула рукой воздух. За ее спиной будто взорвалась винтовая лестница — взмыли в воздух и вспыхнули деревянные перила, лопнули и с грохотом осыпались чугунные балясины, искривился, будто от жара оплыл, центральный столб.
Боль пронзила мне спину огненным стержнем, пылающими ручейками растеклась по ребрам. Я крутанулся, пытаясь убежать от терзающего спину огня, и упал навзничь, прямо к ногам Натальи.
Она наклонилась надо мной, заглянула в глаза. Спросила:
— Как ты, Кирилл? Держишься?
Самое страшное, что в ее голосе не было жестокости, злорадства, садистского возбуждения, презрения. Напротив — сочувствие и лишь немного любопытства. Вкалывая ничего не подозревающей мышке смертельный токсин, экспериментатор может искренне любить животных...
Главное — успокоиться. Прогнать из души липкий страх. Тот, кто паникует, уже проиграл.
Она сильнее. Она умеет и превращать людей в функционалов, и лишать их функции. Но не все определяется силой. Группа юнцов с Иллан во главе сумела пленить функционала Розу, поскольку та по природе своей — не боец. Я сумел победить полицейского, поскольку был ближе к своему центру силы — башне.
Сейчас я в самой башне. Разваливающейся, но еще стоящей. Здесь я исцелился после смертельного ранения. Это поможет? Нет... Что еще? Каждую ночь башня перестраивалась под мой вкус. Когда мне потребовалось, в башне лопнули трубы. Это поможет?
Да.
Если башня подчинится.
Я не знаю, какие силы заставляют башню преображаться. Кажется, она очень не любит делать это «при свидетелях». Но сейчас она гибнет.
— Ты напала... на таможенника, — выдавил я. — Ты тоже нарушаешь... законы функционалов. Я могу... защищаться.
Кажется, эти слова Наталью позабавили.
— Пожалуйста. Защищайся.
Она хлопнула в ладоши — и в окнах с печальным звоном лопнули стекла. Подняла руку — будто ухватывая что-то невидимое мне. Потянула.
С потолка посыпались белые чешуйки краски. Прямо надо мной в плитах перекрытия проступил шов.
У меня потемнело в глазах. Череп будто сдавили стальным обручем.
В тот же миг болтающаяся на проводе лампочка вспыхнула ослепительным светом, стеклянная колба разлетелась вдребезги — и провод заструился вниз. Я понял, что происходит, лишь когда тонкие усики, между которыми белым дымком догорала вольфрамовая спираль, змеиным жалом впились в шею Натальи Ивановой.
Акушерка закричала, выгибаясь дугой. Провод все опускался и опускался, кольцами захлестывая ее горло. Дернулся вверх — и ноги Натальи оторвались от пола.
Я встал. Меня шатало, но самая острая боль уже отпустила.
Лицо Натальи стремительно багровело. Отчаянным усилием ей удалось втиснуть ладони в петлю и чуть разжать смертельные тиски. Пронзающего ее тело тока она будто уже не замечала.
— Вот так аркан... — сказал я, глядя на нее. — Вот ведь как бывает!
— Прекрати! — выкрикнула Наталья.
Я засмеялся. Мне действительно было смешно. После того, как она убила Настю, после того, как хладнокровно убивала меня, — «отпусти»?
— Скажи «пожалуйста».
— Пожалуйста!
— Скажи «я больше не буду».
Глаза Натальи сверкнули. Провод все выше и выше подтягивал ее к потолку.
— Идиот! Если я погибну... все ваши функции — вторичны ко мне! Башня все равно рухнет! Сотни функционалов станут людьми!
— Замечательно, — сказал я, качая головой. — И ты решила, что меня это огорчит?
— Мы позволим тебе остаться функционалом! — выкрикнула она.
— Сдохни, тварь, — просто ответил я. — Сдохни, а мы станем людьми!
— Никто... вам... не позволит... — прохрипела Наталья. — Куратор... исправит...
И выдернула руки из петли.
Потолок над ней разошелся по шву, открылся жадным бетонным ртом — подрагивающим, ждущим. Прутья арматуры торчали кривыми ржавыми клыками. Провод втягивался в пр