Лабиринт отражений
К списку книг
одарности за подобный труд..
- Мы ведь условились? Шесть тысяч долларов.
Развожу руками.
- По вашим словам, большего оно и не стоило.
- Вы считаете иначе?
- Понимаете, господин Шеллербах...
"Тертый" вздрагивает.
- Вы ошиблись как минимум, на порядок. Простуда - это мелочь,
конечно... но кому нравится валяться в постели с температурой и сопливым
носом?
- Мне - не нравится, - Шеллербах-Тертый меняется в лице. Теперь это
пожилой мужчина с волевой, но нервной физиономией. - Однако я полагал, что
слово дайвера - свято.
- Не отрицаю. Я отдаю вам файл, - щелчком отправляю дискету через
стол. - Но в следующий раз ни один дайвер не пошевелит ради вас пальцем.
Вы нарушаете нашу этику, господин Шеллербах. Труд оплачивается в меру его
сложности.
Шеллербах берет дискету и замирает. Я пью глинтвейн, наблюдая за ним.
Оборотень молчит. Это моя операция.
Наконец Шеллербах скачал файл, и взгляд его приобретает
осмысленность.
- Итак? - спрашиваю я.
- Пятьдесят, - говорит Тертый.
- Каждому?
Он молчит - очень, очень долго. Это деньги. Живые, полнокровные,
необлагаемые налогами, пришедшие ниоткуда и ушедшие никуда.
- Ваш счет.
Я протягиваю ему бумажку, на ней - номер счета в Швейцарии.
- Отрицательные проценты... вы очень осторожны, господин дайвер...
- Иного выхода нет, Петер...
Он сдается. Я знаю его настоящее имя, он мое - нет. Банк не выдаст
меня никогда. Даже если международный трибунал заявит, что я людоед и
виновен в геноциде.
За это и платятся отрицательные проценты со счета.
За полную безопасность.
- Пятьдесят каждому. Я делаю жест доброй воли, господин дайвер!
- Прекрасно.
Несколько секунд - и на мой счет перетекают сто тысяч долларов. Это
много. Это очень много.
Годы спокойной жизни в виртуальности.
- Вы согласитесь на дальнейшее сотрудничество?
Достаю свою чековую книжку, с удовольствием разглядываю цифру. Потом
выписываю чек на пятьдесят тысяч и отдаю оборотню.
- Вполне возможно.
- А на постоянный контракт?
- Нет.
- Чего вы так боитесь, дайвер? - во взгляде Шеллербаха любопытство.
Чего я боюсь?
- Имени, Питер. Настоящая свобода - это всегда тайна.
- Я понимаю, - соглашается Шеллербах. Косится на Романа: - Вы тоже
дайвер? Или просто ходячий набор вирусов?
- Дайвер, - говорит Роман.
- Что ж... удачи вам, господа... - Шеллербах отходит на шаг.
Останавливается: - Скажите... как это - быть дайвером?
- Очень просто, - отвечает Роман. - Надо знать, что все вокруг -
игра. Фантазия.
Шеллербах кивает, разводит руками.
- Не получается, увы...
Он уходит по тропинке, мы смотрим ему вслед. Потом я наполняю наши
бокалы.
- За удачу!
Роман явно еще не оценил масштабов случившегося. Молчит, крутит в
руках бокал:
- Леня, скажи, ты счастлив?
- Конечно.
- Большие деньги... - он разглядывает чек, потом решительно поднимает
бокал: - За удачу!
- За нее, - соглашаюсь я.
- Ты не исчезнешь из глубины?
- Нет.
Роман кивает, с явным облегчением. Отпивает вина, говорит:
- Знаешь, с тобой интересно работать. Ты... необычный.
На миг мне кажется, что мы подходим к той небывалой грани, когда
дайверы открываются друг другу.
- Аналогично, Рома.
Оборотень встает. Резко, порывисто.
- Мне пора... ко мне пришли...
Он растворяется в воздухе, бокал падает на пол, катится, звеня и
подпрыгивая.
- Удачи тебе, Роман, - говорю я в пустоту.
Одиночество - изнанка свободы.
У меня не может быть друга.
- Счет! - зло говорю я в пустоту. - Счет, живо!
001
Самое обидное, что мне не хочется спать. Слишком удачный день,
наверное.
Возвращаюсь в ресторан. Часть народа сменилась, компания американцев
по-прежнему хохочет над своими шутками.
Надо прогулять