Лабиринт отражений
К списку книг
есть?
- Не смог пройти на следующий уровень. А без этого меню выхода не
появляется.
- И что?
- Сидел полтора суток, - зло сказал Маньяк. - Нас там целая компания
собралась... идиотов. Раз по десять нас пристрелили, потом мы просто
забаррикадировались, сидели в одном подвальчике, песни пели, от монстров
отстреливались... пока у нас таймеры не сработали.
- У тебя непрерывное пребывание в глубине - тридцать шесть часов?
- Теперь - двадцать четыре.
- А что же Галька?
- Да... она у тещи была... Ленька, а у тебя какое ограничение по
времени?
- Я снял запрет, - признался я.
- Понятно... дайвер... - Шурка принужденно засмеялся. - Черт! Никогда
не верил в вас до конца, хоть и подозревал!
- Меня, что ли?
- Конечно. Нафиг чайнику боевые вирусы и противоядия?
Мне немножко грустно. Что-то изменилось в наших отношениях. И слишком
резко. Может быть, со временем это пройдет...
- Шурка, я все равно ни черта не умею - кроме как выходить из
виртуальности. Для меня любая программа - это куча бессмысленных символов
и пусковой файлик.
Маньяк кивнул.
- Понимаю. Но скажи - ты бы поменялся со мной местами? Что интереснее
- творить глубину или повелевать ей?
Я молчу.
- Наливай... - со вздохом сказал Маньяк.
100
У Маньяка я просидел до позднего вечера. "Гиннес" сменился "Балтикой"
номер шесть, а на десерт Шурка откопал банку рождественского
"Кроненбурга". Ни ирландское, ни питерское, ни французское пиво не
подкачали.
В глубине души я был рад, что хоть кому-то открылся. Мои
друзья-хакеры делятся на две группы - одна хранит тайны до первой бутылки
пива, вторая, после этой самой бутылки, ее как бы забывает. Шурка - из
второй.
По крайней мере теперь он будет знать, для чего мне весь
разнообразный вирусный софт, который я правдами и неправдами выманиваю у
него.
Насколько проще было бы, не затягивай глубина так сильно, думал я в
такси по дороге к дому. Насколько правильнее и легче.
Не было бы деления на счастливчиков и неудачников, которое ничем не
сломать. Не было бы этого безумия - великолепных программистов,
неспособных перейти грань между иллюзией и явью, и неумех вроде меня, не
замечающих этого барьера.
Не было бы зависти друг к другу - и вечной охоты.
Но разве я виноват? Я и сам не знаю, почему так происходит, какая
ошибка сознания, а ведь это именно ошибка - мы в меньшинстве, - делает из
человека дайвера. Не пользоваться своей способностью глупо. Предлагать ее
для всеобщего изучения - страшно.
Так уж получилось. Кто-то прыгает на восемь метров в длину, кто-то
пишет стихи, кто-то неподвластен виртуальности. Но почему нас так, так
мало? Настолько, что считать приходится не в процентах, а поголовно...
- Здесь? - спросил водитель.
- Да, спасибо.
Я расплатился, выбрался из машины, пошел к подъезду, чувствуя себя
раздутым, как воздушный шарик. Сейчас надо либо завалиться спать,
смирившись с утренней разбитостью, или нырять в глубину. Она хорошо
снимает похмелье.
На втором этаже подъезда, там у нас почему-то всегда горит лампочка,
сидело человек пять подростков. Перекидывались картишками прямо на полу, о
чем-то вполголоса разговаривали... нет, скорее не разговаривали -
перерыкивались. Двоих я знал, трое казались незнакомыми. Маленькая стая
мелких хищников. Такая с удовольствием загрызет одиночку в темной
подворотне. Но здесь я в безопасности. Возле норы хищники не охотятся.
- Здравствуйте, - буркнул парнишка, который живет надо мной. В точно
такой же однокомнатной, с родителями и старшей сестрой, частенько
приходящей только под утро. Слышимость у нас прекрасная, я в курсе всех их
проблем и скандалов.
- Привет, - сказал я.
- Леня, у вас сигарет не будет?
Я старше его лет на пят