Сумеречный дозор - 3
К списку книг
благородно? — горько спросил Костя. Повернулся ко мне, заглянул в глаза: — Почему ты со мной так разговариваешь... брезгливо? Когда-то мы были друзьями. Что изменилось?
— Ты стал Высшим вампиром.
— И что с того?
— Я знаю, как вампиры становятся Высшими, Костя.
Несколько секунд он смотрел мне в глаза. А потом начал улыбаться. Той самой, вампирской улыбочкой — вроде бы и нет еще никаких клыков во рту, а уже чувствуешь их на горле.
— Ах, да... Надо пить кровь невинных девушек и детей, убивать их... Старый, классический рецепт. Так стал Высшим старина Витезслав... Ты хочешь сказать, что ни разу не заглянул в мое досье?
— Нет, — ответил я.
Он даже обмяк. И улыбка стала жалкой, растерянной.
— Совсем ни разу?
— Нет, — уже понимая, что когда-то и в чем-то ошибся, ответил я.
Костя неловко развел руками — и заговорил, обходясь исключительно союзами, междометиями и местоимениями:
— Ну и... это... вот... ну ты... я-то... да.,, ну ты и...
— Не хочу я заглядывать в досье на друга, — сказал я и неловко добавил: — Пусть даже бывшего.
— А я-то думал, ты смотрел, — сказал Костя. — Ясно. На дворе двадцать первый век, Антон. Вот... — он полез в карман пиджака и достал свою фляжку. — Концентрат... донорской крови. Двенадцать человек сдают кровь — и никого не надо убивать. Гемоглобин, конечно, не причем! Куда важнее эмоции, которые испытывает человек, сдавая кровь. Но ты и представить себе не можешь, сколько людей до смерти боятся, но все-таки идут к врачу, сдают кровь для родных. Мой личный рецепт... “пропись Саушкина”. Только ее обычно называют “коктейль Саушкина”. Наверняка в досье записано.
Он торжествующе смотрел на меня... и, наверное, никак не ног понять, почему же я не улыбаюсь. Почему не бормочу виновато: “Костя, прости, я-то тебя считал сволочью и убийцей... а ты честный вампир, добрый вампир, современный вампир...”
Да, он таким и был. Честным, добрым и современным. Не зря работал в НИИ гематологии.
Бог только почему он сказал про состав? Про кровь двенадцати человек?
Хотя, понятно, почему. Откуда мне знать содержание “Фуарана”. Откуда мне знать, что для заклинания требуется именно кровь двенадцати человек?
У Витезслава не было под рукой этих двенадцати. Он не мог сотворить заклинание из “Фуарана” и повысить свою силу.
А у Кости была фляжка.
— Антон, ты что? — спросил Костя. — Ты что молчишь?
Эдгар вышел из купе проводника, что-то говоря пожал начальнику поезда руку, направился к нам — все еще с довольной улыбкой на лице.
Я посмотрел на Костю. И все прочел в его глазах.
Он понял, что я понял.
— Где ты прячешь книгу? — спросил я. — Быстро. Это твой последний шанс. Единственный шанс. Не губи себя...
В этот миг он ударил. Без всякой магии — если не относить к магии нечеловеческую силу вампира. Мир взорвался белой вспышкой, во рту хрустнули зубы и челюсть будто отнялась. Я отлетел в конец коридора и затормозил о какого-то пассажира, не вовремя выползшего подышать. Наверное, ему надо было бы сказать спасибо за то, что я не потерял сознания — впрочем, вместо меня отрубился сам пассажир.
Костя стоял, потирая кулак — и его тело мерцало, мгновенно входя и выходя из Сумрака, скользя между мирами. Так поразившая меня когда-то особенность вампиров... Геннадий, отец Кости, идущий ко мне через двор, мать Кости, Полина, обнимающая за плечи совсем еще юного вампира… мы законопослушные… мы никого не убиваем... вот ведь угораздило — жить по соседству со Светлым магом...
— Костя?! — воскликнул Эдгар, останавливаясь.
Костя медленно повернул к нему голову. Я не увидел — почувствовал, что он оскалился.
Эдгар выбросил перед собой руки — и коридор перегородила мутная стена, похожая на пласт горного хрусталя. Возможно, он еще не понял, что к чему, но инстинкты у Инквизитора работали.
Костя издал низкий, воющий звук и уперся в стену ладонями. Стена держала. Вагон потряхивало на стыках, за моей спиной медленно, нетор