Остров Русь
К списку книг
богатырь, родом, как и я, из села Карачарова, что недалече от славного
города Мурома...
- Брось жеманиться, Илюша, - перебил его Баян, - в селе-то Карачарове
только один богатырь и был.
Илья Муромец густо покраснел.
- Что ж, ладно, будь по вашему, - сказал он замогильным голосом. -
Резанем правду-матку... Так вот. Родился я в селе Карачарове, что под
Муромом, отец мой, батюшка, был крестьянином. И сидел я сиднем целых
тридцать лет...
- А чего? - удивился Иван.
- Детский паралич, - шепотом пояснил Алеша.
Тем временем Боян, не дожидаясь приглашения, хряпнул еще кружку, утер
губы ладонью и вмешался:
- Ну, эту-то историю любой дурак знает. Разве что кроме этого, - он
покосился на Ивана. - И как тебя калики перехожие вылечили, и как ты
Святогора-богатыря в гроб загнал. И как жену твою Калин-царь извел. А вот
про любовную интрижку, - он скабрезно хихикнул, - про это мы еще не
слыхивали. Ближе к телу, Илюша!
Илья ударил кулаком по столу так, что огурцы и апельсины запрыгали по
нему, как мячики.
- Слушай, дед, еще раз вякнешь, седин твоих не пожалею я...
- Молчу, молчу, - испуганно затряс головой Боян.
- Не, Илюха, ты кончай, - вмешался Алеша Попович, - старик дело
глаголет. Обещал про бабу, а сам опять про калик своих...
Услышав эту фразу, Добрыня поднялся, держа свою кружку в вытянутой
руке:
- За пр-р-релестных дам!
Выпили.
- Ну ладно, - сказал Илья, - дело, значит, было так. Перебив всю
нечисть вокруг Мурома, собрался я на службу ко Владимиру. Отстоял
заутреннюю, седлал своего добра коня и попер. Еду я еду, вдруг - на дороге
камень, а на камне том надпись...
Боян, желая вставить словечко, открыл было рот, но Илья показал ему
свой волосатый богатырский кулачище, и тот, клацнув зубами, рот захлопнул.
А Илья продолжил:
- "Налево пойдешь, в избу читальню попадешь, - на том камне писано, -
направо пойдешь, славу себе сыщешь, а прямо пойдешь, голову свою сложишь".
Ну, думаю, налево мне не надо, грамоте-то я не шибко обучен. За славой мне
тоже недосуг бегать, пусть она за мной бегает. И двинул я коня прямой
дороженькой. На Киев. И любой богатырь бы так поступил, верно я говорю?
Алеша и Добрыня согласно закивали. И вновь опрокинули на радостях
свои чарки в глотки. Вокруг раздался одобрительный гул. Впервые, доселе
увлеченный беседой, Иван украдкой огляделся. В кабаке за столами дубовыми
сидело по меньшей мере три десятка бравых молодцев. И все устремили свое
внимание к столу его новых товарищей.
- Ну вот, - продолжал Илья, - не прошел мой конь и десятка верст, как
услышал я посвист змеиный, да окрик звериный. Конь мой встал, как
вкопанный, а я, хоть и не робкого десятку уродился, сомневаться стал: туда
ли еду. Кровь от того свиста в жилах, прямо скажу, стынет.
Глянул я по сторонам, никого нетути. Глянул вверх и вижу: на трех
дубах корявых гнездо огромадное свито. Тут слетает с него и встает передо
мной птица-не птица, человек-не человек...
- Соловей разбойник, - не выдержав, вставил словечко Боян и испуганно
прикрыл рот ладонью.
- Точно, - сказал Илья с расстановкой, тяжелым взглядом смерив
старца, - соловей.
- Молчу, молчу, - затравленно втянул голову в плечи сказитель.
- Правильно, - одобрил Илья, - и вот говорит мне соловьище этот
поганый: "Доброго пути тебе, Илья Муромец. А давай мы с тобой, богатырь,
побратаемся. Будь ты мне братом названным. Станем мы по Руси гуляти рука
об руку, подвиги вершить богатырские". Ничего я ему не ответил, только
вынул свой булатный меч, да и срубил чудищу буйну голову...
- За что?! - поразился Иван.
- А так, - объяснил Илья, - что б не лез с любовью со своей.
- Темный ты, - сказал тихонько Боян Ивану на ухо, - былин не знаешь.
У них, у богатырей, заведено так.