Остров Русь
К списку книг
Вот и Алеша с Тугариным тоже, и
Добрыня...
А Муромец рассказывал дальше:
- Положил я соловьеву голову в чемодан и дальше двинул. Чуть-чуть
проехал, глядь: терем расписной. Постучал я в дверь, та из петель-то и
выскочила. А в сенях - девица красная стоит, в руках кочерга: от врага
обороняться. Как ударила она мне той кочергой промеж глаз, так и полюбил я
ее сразу.
- Ну наконец-то, до дела добрался, - радостно потер ладони Алеша, а
Добрыня спросил, поблескивая глазами:
- А какая она, девка-то? Опиши, да поподробнее. Ноги, там, у ней
какие, остальное все...
- Какая? - переспросил Илья и тут же ответил: - А мне как раз под
стать. Кочерга-то у ней была в девяносто пуд.
- А ноги-то, ноги? - настаивал Добрыня.
- Ноги?.. - Илья задумался, потом пожал плечами, - ноги как ноги,
шестьдесят восьмой размер.
Добрыня мечтательно закатил глаза к потолку и зачмокал губами. А Иван
вспомнил свою изящную миниатюрную Марью и вновь утвердился в мысли, что о
вкусах не спорят.
- "Красна девица, - спрашиваю я ее, - как звать тебя?" "Алена", -
отвечает. "А будь ты, Алена, женой мне", - говорю. Улыбнулась она в ответ,
словно солнышко взошло ясное, и вижу: полюбился я ей. Взял я ее на руки,
отнес во поле чистое, и тут же мы с ней и повенчались - под ракитовым
кустом.
- Вот это по нашему! - хлопнул себя по коленке Алеша и от избытка
чувств опорожнил очередную чарку. Иван же, разомлев от алкоголя и грез о
Марье мечтательно произнес:
- И жили они долго и счастливо...
- Если бы! - горестно осадил его Илья, - эх, если бы. И умерли бы мы
в один день... Уж кто-нибудь позаботился бы. Так нет, вернулись мы к ее
терему рука об руку, тут и попутал меня нечистый похвастаться. Поставил я
в горнице ее на стол чемодан свой да и говорю: "Глянь, Алена, от какого
чудища я землю русскую избавил!" И крышку-то отворил. Как на голову
соловьиную Алена глянула, закручинилась. "Что ж ты, богатырь, наделал, -
говорит, - это ж батюшка мой, отец родный. Люб ты мне стал, Илюша, да отец
- дороже. Поеду я теперича в Киев-град на тебя, богатыря, управу искать у
князя, у Владимира, у Красно Солнышка". Сказала так, вскочила в седло
моего коня и была такова, только пыль вдалеке заклубилася. Так-то вот.
Не сдержался тут Иван и заплакал во весь голос.
- А дальше, дальше, что было? - спросил он, всхлипывая.
- А дальше вот что было, - ответил Илья, ликом чернее тучи став, -
пошел я во Киев, во стольный град пешим ходом. С чемоданчиком. Три дня и
три ночи шел, да раздумывал: "Не по смерть ли я иду да по скорую? Не
сносить мне головы, коль Алену Владимир послушает..." Вот пришел я в Киев,
двинул сразу в палаты княжеские, прошел во гридни столовые, глядь, князь
со свитой своей пир пирует. Крест я клал по писанному, да кланялся и
Владимиру, и Василисе-княжне, и боярам, и богатырям...
- Вот это я уже помню! - обрадовался Добрыня, - как ты Владимира под
орех разделал. Дозволь дальше мне рассказывать, со стороны-то виднее.
- Рассказ этот ноша мне тяжкая, - молвил Илья Муромец, - не пристало
богатырю ношу с плеч перекладывать.
Он замолчал, и возникшая пауза была довольно тягостной. Наконец, он
вновь нарушил ее:
- Позднее я узнал, что, выслушав Алену, князь к ней сжалился и меня
наказать обещался. А саму ее, красну девицу, за попа Гапона сосватать...
- А это еще кто? - спросил Иван.
- Не знаешь? - удивился Боян, - ничего, узнаешь еще.
- Гапон - это Владимиров главный советник, - пояснил Добрыня. - Ежели
Алена за попа выйдет, второй дамой на Руси станет, после Василисы. Но сам
поп - прохиндей тот еще. Владимир ему верит, а мы, богатыри, закваску в
нем вражью чуем. Да доказательств нету.
- Как вошел я в княжескую гридню столовую, - продолжа