Остров Русь
К списку книг
br />боян. у тебя имеется?
- Вот она.
Директор осмотрел грамотку, понюхал, попробовал на зуб. Кивнул:
- Пойдет. Отлично сделана. Даже лучше, чем настоящая. Садись, боян, с
этого и начинать надо было.
Тот плюхнулся на скамью рядом с Иваном и окинул его пытливым
взглядом. Потом уставился на булаву.
- Слово "булава"... - начал он...
Иван торопливо сунул ему чашку с медовухой.
- Я не пью, - обиделся зеленоволосый. - Я пьянею от общения, находясь
в окружении пьющих. Это имеет ряд следующих преимуществ...
Зажав обращенное к соседу ухо перчаткой, Иван вновь уставился на
директора ВБО. Рядом с ним уже стоял боян Лапкин.
- Слушали мы сегодня былины северного бояна Куланьяннена, - начал он.
Стоящий у дверей толстенький молодой боян глупо улыбнулся и сделал вид,
что настраивает гусли.
- Боян голосистый, былины хорошие, - продолжал Лапкин, - но петь их
нельзя!
Боян Куланьяннен уронил гусли и выпучил глаза.
- Почему нельзя? - сам себя спросил Лапкин и сам же ответил: -
Во-первых, мы таких не поем. Во-вторых, молод еще. В третьих, уж очень у
него былины жестокие. Вот, скажем, былина о сорока богатырях и
заколдованном острове. В ней богатыри, да даже и не богатыри толком, а
добры молодцы, только и делают, что друг друга на кусочки рубят. Такого не
бывает!
"Бывает!" - хотел было пискнуть Иван, но сообразил, что нарушать
напряженный полет мысли старого бояна невежливо, и промолчал.
- Вот если былину переделать так, чтобы они друг друга не убивали, а
понарошку дрались, - продолжал Лапкин, - чтоб булавы у них были
соломенные, а кровь - из сиропа клюквенного, тогда петь можно. Есть у вас
на севере клюква?
- Есть, - пролепетал Куланьяннен.
- Вот и переделайте. У вас большое будущее, боян. Вы вполне сможете
петь колыбельные песенки для детишек малых.
- А если я для взрослых петь хочу? - обреченно поинтересовался
северянин.
Все иронически заулыбались. Боян-ткачев сын приподнялся и разъяснил:
- Поймите, Куланьяннен, эти экологические ниши у нас давно заняты.
Остались места лишь для бояна-колыбельщика, бояна-хитрого мужичка и
бояна-гитариста. Гитариста - это чтобы показать нашу прогрессивность. На
гишпанском инструменте, гитаре, играешь? Нет? Вот так-то. Что там у него с
другими былинами?
- Ну, парочку мелких можно вставить в очередной концерт "Версты
былинные", - снисходительно сказал Лапкин. - Есть еще одна большая, но
какая-то больно запутанная. Можно, правда, ее до ума довести. Надо в
начале петь последний куплет, потом второй, затем десятый и сорок третий.
Остальные выкинуть, а двадцать шестой петь в виде припева.
- Дело говоришь, Лапкин, - поддержал его боян-ткачев сын. - Кого еще
прослушали?
- Бояна Бурчалкина с юга, - нахмурился Лапкин. - Только сам он не
приехал, а прислал на бересте текст былины срамной. "Бабушка и Василек"
называется.
- Читал, читал, - оживился кто-то из молодых. - Ох, срамная былинка!
Там Василек этот бабушку...
- Раз сам не приехал, и обсуждать не будем, - поспешил перебить его
директор. - Грамотку сию возле печки положите. Мало ли что, вдруг дров не
хватит... Кто еще у нас спеть хочет?
Тут Ивану-дураку плашмя саданули по затылку саблей. Он гневно
обернулся, и, отняв от уха рукавицу, уставился на зеленоволосого соседа.
- Извини, - зашептал тот. - Привычка такая, как попаду в народ, так
хочется саблей махать. Руки надо чем-то занять...
- На, - Иван протянул ему пригоршню семечек, оставшихся в кармане от
первой встречи с Марьей-искусницей. Он справедливо решил, что семечки
могут занять соседу не только руки, но и язык. И угадал.
А возле директора ВБО уже стоял крепенький мужичок с грустным
выражением лица. Он со вздохом протянул ему несколько берестяных свитков и