Остров Русь
К списку книг
четвертой головой, уже расправившейся со своим противником,
они дохнули пламенем на шестую и седьмую головы. И началось. Из багровой
огненной тучи слышалось щелканье челюстей, вопли, и, временами, тяжкое
падение откушенной головы. На землю лилась черная кровь.
- Ребята, ребята, - повторял изумленный Кубатай, отступая. - Я ведь
только хотел решить все по-интеллигентному, по-культурному...
Алеша Попович схватил мудреца за шкирку, посадил на коня, и стегнул
коня нагайкой.
- Сваливаем, - поддержал его Добрыня, подстегивая ломовую лошадь Ильи
Муромца. Иван подхватил с земли погнутую булаву и поспешил за ними.
Когда друзья отъехали на пару верст, Илья разлепил глаза и спросил:
- Что, съели мудреца?
- Нет...
- А чего так тихо?
Богатыри глянули на Кубатая, и увидели, что несчастный мудрец вновь
принялся есть семечки. Через силу, давясь и отплевываясь, но не
останавливаясь.
- Это Марьюшка, - догадался Иван. - Когда уезжали, она Кубатаю
сказала: пусть мои семечки тебе сами в рот лезут, когда слов мудреных
некому будет сказать. Вот они и лезут. Сбылось пожелание.
За спиной богатырей гулко ударил взрыв. Запахло свежестью, как при
грозе.
- Самоистребилось чудище, - заключил Добрыня. - Вовремя отъехали, а
то бы ударной волной покалечило. Молодец, Кубатай! Это ж надо - такого
зверя до смерти заболтать. У меня-то, если честно, уже попа сыграла...
- А чего вы боялись? - удивился Смолянин. - Вот я, как Алеша
советовал, сохранял оптимизм. И в результате только чуть-чуть обмочился.
Богатыри засмеялись шутке, и дружно похлопали Смолянина по плечу, как
бы принимая его в добры молодцы. Доехав до ближайшей речки они простирнули
портки, разложили скатерть-самобранку, что дала в дорогу Марьюшка, и
перекусили: салом, бананами, парным молочком и солеными огурцами.
Завершила пир знатная медовуха.
И только Кубатай, обреченный поглощать семечки, ожесточенно лузгал
Марьюшкин подарок. На глазах его выступали слезы, лоб вспотел, но он
героически добивал второй мешок.
4. ХИТРОУМНЫЙ ИВАН-ДУРАК ПОБЕЖДАЕТ ИСКУШЕНИЕ ВЕЛИКОЕ
Гнев, о бояны, воспойте Ивана, Иванова сына... Да и как тут не
гневаться - на свою, да спутников недальновидность? Ведь знали же, что
дорога не только посуху пролегает, что река Смородина на пути, а не
позаботились!
- Что ж ты, Кубатай, - укоризненно сказал дурак кавказцу, когда до
реки они добрались, - мудрецом слывешь, а ек надоумил хоть лодчонку
какую-никакую прихватить!
- Не кручинься, Ваня, - бодро ответствовал Кубатай, - глянь, какие
вдоль берега деревья знатные растут! Вмиг плот соорудим!
Сказано - сделано. За работу они принялись. Илья с Добрыней деревья
валили, Алеша с Иваном сучья рубили, Смолянин лианы заготавливал, а
Кубатай - командовал. Глазом моргнуть не успели, как дело сделано было: не
плот - красавец! А посреди него мачту поставили, на ней парус приспособили
- скатерть-самобранку, что Марья в дорогу дала.
- Лошадей придется тут оставить, - заметил Илья. - И на плот они не
влезут, и отпускать нельзя - для обратного пути надобны...
- Ничего, - ответил Иван, - подождут денек, мы ведь завтра уже и
воротимся.
Привязали они коней к деревьям, столкнули плот во Смородину, да и
поплыли ветерком попутным гонимые. Подправляли курс шестами длинными.
И трети пути не осилили, как откуда ни возьмись музыка райская
раздалась. Льется так, словно разом со всех сторон гусляры на гусельках
наигрывают. Да и не бояны наши доморощенные, а виртуозы умелые, заморские.
Стали путники кругом оглядываться. Глядь, вкруг судна из волн девы
красные, с дивным пением на устах, показались. Словно рыбки резвятся,
поигрывают, нашим молодцам лукаво подмигивают.
- Жарко что-то, - сказал Кубатай, - искупаюсь я, что ли...
- Я тоже! - воскликнул Смолянин. - Я