Осенние визиты
К списку книг
ения губительна за месяц до выборов. Он
предпочел бы услышать еще одну грустную новость - о смерти ничем не
примечательного парня из Подмосковья... например, что тот попал под
электричку, возвращаясь заполночь домой. Но, похоже, Владимир Павлович,
человек порой излишне циничный и рисковый, всерьез верил в незаменимость
своего исполнителя. Или в его неуязвимость, что едино.
Положив трубку он включил селектор.
- Таня, рюмку коньяка.
- Вы же болеете, Рашид Гулямович.
Хайретдинов не ответил. Его смешила и чуть трогала забота этой
молодой женщины, уже три года работавшей на него. Они ни разу не переспали
- зачем мешать дела и отдых? Кто-то должен любить тебя бескорыстно и
платонически, это такое редкое чувство...
Таня молча принесла коньяк - явно самую маленькую рюмочку, которую
нашла. Рашид Гулямович повертел ее в руках, согревая напиток. Сделал
глоток. Земля тебе пухом, Эдуард Семенецкий. Видит Бог, не хотел он этого.
И не облегчение сейчас испытывает, а липкую, непривычную тревогу... словно
в первый раз пачка долларов сделала свое дело.
6
Все было не так. С самого утра. Анна понимала, что это расплата за
вчерашний вечер, когда она постыдным образом напилась. Дома, в
одиночестве, словно алкашка, прихватив в ларьке по дороге с работы бутылку
дешевого болгарского бренди. Очень уж было тоскливо и муторно на душе. И
спиртное помогло - на время. Как любой малопьющий человек, она захмелела
быстро, не заметив этого, и за пару минут перешла от трезвой тоски к тупой
сонливости. Посидела чуть-чуть перед телевизором, решив было посмотреть
какой-то сериал. Но картонные декорации и неумелые актеры вдруг стали
такими смешными...
Теперь у нее болела голова. Анна с трудом разыскала на кухне упаковку
аспирина, разжевала пару таблеток. Не американский, ну да ладно.
Надо взять на работе упаковку анальгина.
Она знала, откуда эта тоскливая боль в груди, и стыд - невыносимый,
когда не хочется смотреть людям в глаза. Три смерти за одну смену. Это уже
не больница - это хоспис, приют для умирающих... которые должны были жить.
Телевидение рекламирует десятки форм парацетамола, словно название
"панадол" делает его эффективнее. Реклама средств от похмелья, реклама
леденцов от кашля...
А в трехстах километрах от Москвы умирают люди - потому что нет
мощных анальгетиков, современных антибиотиков, простейших
кардиоблокаторов. Точнее - есть все. Но по ценам, доступным немногим.
Анна не знала, понимают ли они, отказываясь покупать лекарства, что
обрекают себя на смерть. Скорее всего, нет. Слишком живы в памяти времена,
когда лечили бесплатно. Плохо ли, хорошо ли, но лечили. Честно говоря -
"попробуйте достать..." когда не было уж очень нужного препарата.
Но никогда не приходилось колоть анальгин вместо омнопона больным,
кричащим от печеночных колик.
Она оделась в маленькой прихожей, отряхнула щеткой светлый плащ,
минуту придирчиво смотрелась в зеркало. Ничего. Не скажешь, что слопала
вчера стакан коньяка. Просто усталая молодая женщина, одна из миллионов.
Пожалуй, даже, посимпатичнее многих.
И глупее, наверное. Четыре года работы врачом - и до сих пор не может
привыкнуть к смерти. Пусть _т_а_м_ - лучший мир, но почему так жесток
этот...
Автобус был набит. Больницу построили на окраине, рядом со старым
номерным заводом (вот ведь додумался кто-то!) и уже полгода ей приходилось
ездить в компании рабочих. Когда-то смена начиналась раньше, и она почти
не пересекалась с этим потоком. А теперь то ли график у них сдвинули, то
ли рабочий день сократили.
Как ни странно, к этому требовалось привыкнуть. Дорогу не замечаешь
лишь тогда, когда люди вокруг незнакомы и безличны, не общаются между
собой. Если же их видишь каждый день, да еще по утрам, пока мысли не