Осенние визиты
К списку книг
е, и добавил:
- Я, конечно, утрирую.
- Ты еще скажи, что вначале пишут план, как в школьном сочинении, -
Ярослава охватил легкий азарт. Как всегда при споре с читателями, правда -
со взрослыми. Пару раз ему доводилось выступать в детских библиотеках, но
все это было не то. Вставала девочка в выглаженном платьице, или
растрепанный мальчик, и излагали: "Я прочитал... прочитала вашу книгу, и
она мне очень понравилась. Я буквально жила... жил этой книгой. Мне
хотелось оказаться на месте героев. Особенно мне понравился образ..."
Заров вместе с кем-нибудь из коллег вежливо улыбались девочкам-мальчикам,
стараясь не замечать, как в сторонке ведутся легкие потасовки и
перекидывания записочками. Нарядные и взволнованные женщины-библиотекарши
тихонько кивали следующим активистам, и те начинали свое выступление. Под
конец, как правило, пунцовый от смущения ребенок, безжалостно комкая
руками тоненькую тетрадку, спрашивал, легко ли стать писателем. И Заров
врал, что уже с детства пробовал писать, и это крайне помогло его
становлению...
- Нет, не обязательно, - решил Визитер. - Это уже мелочи - на бумаге
делают план или в голове.
- Ребята, я вам могу назвать десять человек, которые заранее
придумывают весь сюжет, и десять, которые ничего наперед не знают. Могу
назвать хорошие книги, которые писались на спор или ради денег, а могу
назвать чушь, которую творили от души и по вдохновению. Все это ерунда.
- А... - Визитер махнул рукой. - Ладно. Не хотите - не надо. Кириллу
и впрямь было интересно. Он ведь сам придумывал, что дальше было... не
пихайся!
Заров почувствовал злость.
- Не хочу? Почему же. Солнечный Котенок погиб. В бою. Лэну надоело
шататься по мирам, он завел лавку и стал торговать темными очками и
керосиновыми лампами. А Даниил до сих пор бродит и пытается вернуться
домой. Только у него не получается - он уже давно забыл, где его дом. Еще
он начал спиваться.
Визитер застыл, хлопая ресницами.
Кирилл молча отложил недоеденный бутерброд. Сказал:
- Это - неправда.
- Правда, малыш. Если я напишу - это все станет правдой. Навсегда. И
ты можешь плеваться, и порвать книжку, но уже никуда от этого не денешься.
Все это превратится в истину.
Ярослав развел руками, как бы извиняясь. Ему хотелось смеяться.
Детишки решили дать ему бой? На его собственном поле?
В мире, который он когда-то нарисовал двумя красками - черной и
белой, быстро и небрежно; как всегда, торопливо сводя нити повествования в
напряженную и почти счастливую развязку?
- Так не могло стать, - терпеливо сказал Кирилл. - Котенок, Лэн,
Данька - они не такие были.
- Но они такими станут, - Ярослав изо всех сил старался не улыбаться.
Он понимал, что занимается самым откровенным психологическим садизмом, но
сейчас на это было плевать. Кто-то посмел покуситься на _е_г_о_ мир - где
лишь он был Богом. - Я так вижу, - он не удержался от того, чтобы
вколотить последний, древний и бесспорнейший писательский аргумент.
- Вы просто ревнуете, - сказал Кирилл.
- Что?
- Вам обидно, - Кирилл отвел блеснувшие глаза. - Обидно, что любят не
вас, а ваши книжки. Что без них вы - никто. Никому не нужны и не
интересны. Что для читателя важно совсем не то, как вы живете и о чем
мечтаете - а то, что вы пишите! Вот и отыгрываетесь на них!
Кирилл перевел дыхание и выпалил:
- И если завтра вы умрете, то пожалеют не человека Зарова, а те
книжки, что он не успел написать!
- Мальчик, - Ярослав протянул руку, касаясь его плеча. - То, что ты
сказал - очень досадно. Но неужели ты думаешь - я этого не понимаю?
- Лучше бы не понимали!
2
Когда-то давно, работая психологом в торговом представительстве
крупной японской фирмы, Скицын привык вставать рано. Поневоле. Просто там
это было священно