Осенние визиты
К списку книг
.
Посланник Силы попытался открыть глаза.
Но даже на это уже не было сил.
7
Поезд подошел к Саксаулу по расписанию. Ярослав, лежа на верхней
полке, смотрел, как наплывают на пути грязные домишки, расписанные
дембельскими лозунгами бетонные заборы, какие-то совершенно ужасные
ларьки, уставленные бутылками с радужными этикетками. В Азии даже
поддельное спиртное несет в себе некую гарун-аль-рашидскую пышность.
- Пам-парам-пам, - промычал Слава, глядя в окно. - Прекрасная
местность. Ты хотел бы здесь жить? Тихо, уединенно. Можно думать и писать
о вечном. А поезда все идут с востока на запад и с запада на восток.
Ярослав не отреагировал. Поездка в поезде через степь всегда нагоняла
на него тоску.
- Как ты думаешь, москвичи поверят, что есть город под названием
Саксаул?
- Они вначале будут долго вспоминать, что это такое.
- Да, вероятно.
Старушка собралась уже с час назад. В недрах объемистой сумки исчезли
почти нетронутые продукты, бесформенное толстое пальто было накинуто на
плечи. Слава добродушно посмотрел на старуху. Предложил:
- Может вам помочь выйти?
- Спасибо, - очень чисто ответила та, покачав головой. Ярослав даже
вздрогнул от неожиданности. Ощущение, что старушка не знала русского
языка, уже успело устояться.
Поезд медленно затормозил, за окнами забегали торговки с сумками и
бережно укутанными кастрюлями. Ярослав поежился, глядя в окно. Что-то
столь беспросветное и холодное было в этой суете на затерянной в степях
станции, что-то унылое и бесконечное, длящееся, казалось, от сотворения
времен и не способное кончиться никогда. Это казалось ему самым страшным в
любой поездке на поезде - крошечные станции и городишки, где живут -
вынуждены жить - люди.
- Помнишь, как Геннадий говорил? - неожиданно спросил Слава.
Он кивнул. Тогда он ехал домой из Сибири, с одной из тех писательских
конференций, на которые какой-то меценат выделил пару тысяч "зеленых".
Часть пути он ехал с Геннадием Мартовым, фантастом из Новосибирска. Когда
они проезжали такой же городишко - только утонувший не в степи, а в тайге,
Геннадий, глядя в окно на шатающегося железнодорожника с полной сеткой
бережно собранных бутылок, сказал: "а ведь это я мог здесь идти... с
печатью вырождения на лице". Оказалось, что из этого городка он родом.
Конечно, глядя на импозантного Мартова, который мог даже пиво из горлышка
пить с выражением усталого аристократизма, представить его на перроне в
рваном ватнике было невозможно. А вот наоборот... Ярослав, тогда еще
совсем пацан, привыкающий к ощущению добродушных похлопываний по плечам от
мэтров, смотрел на ничего не подозревающего мужичка, бредущего по перрону.
И представлял его здесь, в купе, лениво раскинувшемся на полке и
излагающим "когда я был в Куала-Лумпуре, довелось нам попробовать тот
самый знаменитый плод дуриан..."
- Кто в силах это изменить? - спросил он.
- Никто, - безразлично ответил Слава.
Дверь купе дернулась, уползая в сторону. Старушка поднялась, часто
кивая входящим мужчинам.
- У тебя, кстати, тоже был этот шанс, - наблюдая, как вошедшие
извлекают из-под койки объемистые баулы, сказал Слава. - Навсегда остаться
в маленьком городе среди степей.
- Что же - я виноват, что выбрал иное?
- Нет. По крайней мере, ты научился дарить новые жизни. Всем, кто
возьмет в руки твою книгу... и на день-другой вырвется с полустанка,
спящего в степях.
- Куда? В параллельный мир с мечами и драконами? В космос?
- Ну и что? С каких пор ты стал комплексовать? Ты думаешь, больше
пользы принесет описание реальности? Этого городка, где ветер кружит пыль
растраченных жизней; где отмерены все пути; где люди вынуждены жить
маленькими радостями доставшейся судьбы? Зачем? Когда можно дать им то,